Она подняла взгляд к его лицу. Оно было также греховно великолепно, как и остальная часть. Он имел точеные, гордые черты древнего кельтского воина: сильная челюсть и скулы, высокомерно поднятый прямой аристократический нос, и рот столь сексуальный и искусный в поцелуях, что ее собственные губы инстинктивно сжались, а затем раскрылись, только смотря на него, как будто ожидая поцелуя. Она увлажнила их, чувствуя себя странно притихшей. Темная тень щетины пробивалась на его твердой челюсти, заставляя его розовые губы казаться еще более сексуальными в окружении этой грубой мужественности.
Его волосы были не черные, как она думала в темноте, а богатого цвета мерцающей вспышки красного дерева с прядями золота и меди. В половину из них было вплетено множество узких шнурков, соединенных на концах блестящим металлическим плетением из бисера. Его глаза были цвета виски, кожа бархатная от загара.
Он даже из зеркала источал первобытную, элементарную мощь, возвращал во времена, когда мужчины были мужчинами, а женщины поступали так, как им говорили.
Ее глаза сузились. Она не выносила такой тип. Шовинистические, властные мужчины, которые думали, что они могли командовать женщинами.
Очень плохо, что ее тело, по всей видимости, имело другое мнение. Очень плохо, что ее тело, определенно казалось заинтригованным различными возможными распоряжениями, такими как: сними свою одежду, женщина; позволь мне почувствовать твой вкус на кончике моего языка...
Он был похож на мужчину, который не примет в качестве ответа слово “нет”, такой не допустит запретов от женщины; мужчина, который, получив женщину в кровать, не освободит ее, пока не сделает все, что должен был сделать с ней, трахнет ее настолько полно, что она не сможет подняться.
– Вызови меня, женщина, – поступила напряженная команда низким сексуальным шепотом с шотландским акцентом. Его голос был столь же невероятен, как и внешность. Глубокий и богатый как горячий, темный ром, который стекал в ее живот, разжигая медленное пламя.
– Нет, – сказала она слабо. Ни за что снова она не позволит повлиять ему на себя, независимо от того, как много было в нем тестостерона.
– Тогда я предлагаю тебе, женщина, прекратить так смотреть на меня.
– Как так? – ощетинилась она.
– Как будто ты желаешь пройтись по мне своим язычком снова. И не только по моей спине. – Он поймал свою нижнюю губу между зубами и выдал ей дьявольскую улыбку.
– Я не хотела облизывать тебя, – защищалась она. – Я уже говорила, что думала, что ты был мечтой.
– Любая мечта, какую ты пожелаешь, женщина. Но для этого нужно вызвать меня.
Его пристальный взгляд, горящий огнем, обстреливал ее, задержавшись на грудях и бедрах.
Тепло разливалось по ее коже, где скользил его пристальный взгляд.
– Нет.
Он пожал плечами.
– Это твой выбор, дорогуша. Умрешь напрасно. Не говори, что я не предлагал свою помощь.
Он отвернулся. Серебристая поверхность, скрывая его, слегка колебалась, черные пятна вокруг краев текли и убывали, как будто поверхность стала внезапно жидкостью, и вот она созерцала простое зеркало.
– Эй, подожди! – кричала она, впадая в панику. – Вернись сейчас же!
Ей нужны были ответы. Она должна была знать, чего ожидать. Чем было зеркало; как такое могло случиться; кто пытался убить ее; действительно ли есть еще убийцы, посланные за ней?
– Почему? – Его глубокий голос резонировал где-то в пределах стекла.
– Поскольку я должна знать, чего ожидать!
– Ничего в этом мире не происходит просто так, женщина.
– О чем ты говоришь? – спросила она гладкую серебристую поверхность. Она разговаривала с зеркалом. Как Алиса в Стране чудес, хотя она не имела ничего общего с ней.
– Это достаточно просто, не правда ли? У меня есть кое-что, в чем нуждаешься ты. У тебя есть что-то, чего хочу я.
Она еще раз уточнила. Ее дыхание, замерло, а сердце начало учащенно стучать. Она увлажнила внезапно пересохшие губы.
– Ч-что?
– Ты нуждаешься в моей защите. Ты нуждаешься в моей поддержке. Я в курсе того, что происходит, и кто приедет под твою душу, и как остановить их.
– И что ты хочешь взамен? – спросила она осторожно.
– Ох, много чего, девушка. Но мы начнем с самого простого – свободы.
Она покачала головой.
– Мм... мм... Не пойдет. Я не уверена насчет первого…
– Ты знаешь все, что тебе положено знать, – отрезал он категорически. – Ты знаешь, что умрешь без меня. Думаешь, сможешь ограничить меня? Я пробыл в этом проклятом траханном зеркале слишком долго, чтобы быть любезным. Это зеркало – единственная тюрьма, которую я перенесу. Я не позволю тебе строить другие ограничения для меня, женщина.
Его акцент стал более заметным, он практически выплевывал заключительные слова. Она сглотнула. Ее рот стал настолько сухим, что она услышала еле слышный хруст хрящей, когда ее кадык поднялся и упал. Она прочистила горло.
Внезапно он снова появился в зеркале, наблюдая за ней; серебро слегка завибрировало вокруг него, словно по волнам пробежала сверкающая алмазная рябь.
Его сексуальный рот изогнулся в высокомерной улыбке. Если он хотел этим убедить ее, с дрожью думала она, то он промахнулся на милю. Это была улыбка полная притягательной мощи и вызывающая жар. Настолько притягательная. Настолько порабощающая.
Тогда ей пришло в голову, что она получила от него пользу той ночью. Она вероятно никогда не освободила бы его, не зависимо от того, принимала бы она его за мечту или нет. Тот ужасный убийца, думала она, не был соперником для этого мужчины. Они даже отдаленно не были в одной и той же лиге. Сломать шею блондину, вероятно, было столь же легко для него, как отмахнуться от мухи. Независимо от того, кем он казался, он был чем-то большим. Он и близко не напоминал обычного человека.
Она возилась с ручкой двери позади нее.
– Освободи меня, – сказал он, настаивая, – скажи слова. Я буду твоим щитом. Я буду стоять между тобой и всеми. Это то, в чем ты нуждаешься, и ты знаешь это. Не будь дурочкой, женщина.
Встряхнув головой, она повернула ручку.
– Это означает – нет? Предпочитаешь умереть? Из-за меня? Только из-за того, кем я являюсь, ты боишься, что я могу сделать с тобой что-то ужасное?
Его горячий пристальный взгляд прошелся по ней, задерживаясь на определенных частях ее тела, весьма красноречиво говоря, что он думает обо всех тех вещах, которые он хотел бы с ней сделать.
И который также заставил ее думать о них в больших подробностях. Она снова стала влажной там. Что же, спрашивается, было не так с ней? Ее яичники, так или иначе, застряли в непрерывном цикле овуляции? Они стреляли постоянно и без разбора – и немного извращенно, вопреки модным тенденциям – с большим энтузиазмом, выбрав худший для нее вариант мужчины?
Дернув, она открыл дверь, и вышла в коридор.
– Я должна подумать, – бормотала она.
– Думай быстрее, Джессика. У тебя мало времени.
– Похоже, каждый одержимый знает мое имя. – С жестким, немного угрюмым видом, она хлопнула дверью так сильно, что косяки задрожали.
– Следующий, кого он пошлет за тобой, может прибыть в любой момент, – послышался его глубокий голос через дверь, – и он будет более искусным, чем последний. Возможно, это будет женщина. Скажи мне, девушка, ты будешь ожидать прибытия смерти?
Джесси в сердцах пнула дверь.
– Не рискуй. Ты нуждаешься во мне.
Она негромко ругнулась в направлении двери, хотя он не должен был услышать это, но он услышал. И это заставило его громко рассмеяться и сказать: – Это не так, женщина, и, поверь, большинство мужчин – засранцы.
Она закатила глаза и на этот раз потрудилась запереть дверь.
Машинально, она отцепила остальную часть полицейской ленты, смотала ее в клубок и положила в карман.
Возможно, удача улыбнется ей, и кто-нибудь украдет эту проклятую вещь и избавит ее от головной боли.