Северус перевернулся, прижимая Гарри к матрасу их широкой кровати.
Совершенство!
— Давай же, Северус! — провокационно сжал его ягодицы Гарри.
Северус зарычал от переполнявших его эмоций. Впился в губы, вылизывая Гарри изнутри, короткими рывками погружаясь в горячую и узкую, несмотря на капсулу, тесноту. Пил стоны. Вжимался всем телом. Впитывал, как губка, эту волшебную ночь.
Последнюю.
Прощальную.
На краю обрыва.
Ощущая дыхание смертельного одиночества за спиной.
И это было так сладко!
Так потрясающе.
Казалось, магия Гарри вцепилась в него, проникла в каждую клетку тела, заставляла кричать и задыхаться. Доводила до наслаждения и отчаяния. Обновляла. Делала совсем безумным. Соблазняла. Разве можно отказываться от этого? От Гарри, который, кончая, походил на божество. От самого дорогого, самого любимого его, Северуса, человека? Лучшей половинки?
Полтора месяца они врастали друг в друга.
Разве можно вырвать с корнем собственное сердце? После того, как он настолько близко узнал Гарри, своего Гарри. Любимого Гарри.
Любимого. Желанного.
Хотелось плакать от переполнявших эмоций, но Северус только осторожно целовал расслабившееся тело, вдыхая аромат разгорячённой кожи. Запоминая.
Убывающая, но ещё полная луна светила в комнату. Двадцатый лунный день — день кармического воздаяния. День освобождения. В двадцатый день нужно собирать травы, которые накопили максимальное количество магических свойств. Северус смотрел на спящего Гарри, освещённого светом луны. Мягкая улыбка блуждала на губах. Рука лежала на его груди, словно для того чтобы ощущать биение его сердца.
Северус вздохнул. Отпуск подошёл к концу. Пора освободить Гарри от своего общества. Пора освободить от своего заклятия. Эгоистичного, неправильного… Что будет помнить Гарри? Все, кто подвергался «Империусу», помнят случившееся по–разному. Кто–то вообще всё забывает напрочь, особенно если внутренне они не хотели чего–то делать. Кто–то помнит происходящее кусками. Кто–то помнит всё и словно заперт внутри себя, наблюдая за своими действиями как бы со стороны.
Но в любом случае заклятие надо снять. Это всё было неправильным. Ненастоящим. Самой прекрасной иллюзией в его жизни. Которая должна завершиться. Он должен отпустить Гарри, потому что любит его больше жизни. Любимый человек должен быть свободен. И всегда волен в своём выборе.
Северус погладил руку Гарри. Глупые надежды, что, может быть, Гарри что–то вспомнит, что Гарри было по–настоящему хорошо с ним. Что Гарри тоже, хотя бы немного, был счастлив. И, возможно, когда–нибудь простит его за лишение своей свободы и свободы выбора. Впрочем, скорее всего, когда Гарри очнётся, бравый аврор отправит его в Азкабан. И будет прав.
Но сожаления всё равно не было.
Все вещи они уже собрали, так что оставалось только осторожно встать и одеться. Портал до собственного особняка у Северуса был.
Он направил палочку на Гарри.
— Финита Империо!
Часть восьмая, в которой Гарри определяется
21 июня, 2003 г.
Германия, Трир
Когда Северус произнёс формулу отмены и с тихим хлопком воспользовался портключом, было около часа ночи. Гарри открыл глаза и прислушался к своим ощущениям. Вроде бы ничего не изменилось: он по–прежнему влюблён, нет, любит Снейпа. В какой–то момент, поймав себя на этой мысли, осознав это, Гарри засомневался в своей способности преодолевать подчинительное непростительное.
Появилось дикое предположение, что всё–таки Снейп очень хорош не только в окклюменции, но и в легилименции, а заклинание Империус сильно зависит и от воли мага и его способностей. Недоучка может поджарить мозг жертвы, а Империус наложенный гением–легилиментом?.. Вдруг у Гарри была лишь иллюзия, что он сбросил заклятие и делает выбор самостоятельно, а на самом деле всё совсем не так?.. Мысль дикая, но в какой–то момент Гарри на самом деле запаниковал, испугавшись собственных внезапно вспыхнувших чувств. Горячих. Страстных. Неподконтрольных. Рушащих его броню. Тянущих жадные ручонки к Снейпу, которого хотелось обвить всеми конечностями и исступлённо шептать: «Это — моё! Он — мой! Никому не отдам! Люблю!»
Он понял это где–то между Ниццей и Монте — Карло. Что всё не просто так. Что он начинает задумываться о будущем. Что с умилением пялится на фотографии Северуса, а на их совместных фотографиях Квазик подлавливал его с такой счастливой улыбкой до ушей и поволокой в глазах, что становилось немного стыдно за такие явные проявления чувств. Всё же он уже не ребёнок. Он видел Снейпа совсем по–другому, чем было раньше. Всё те же, особо не изменившиеся со школьных времён черты лица теперь в его глазах дышали благородной, своеобразной красотой и привлекательностью. Завораживающий голос невероятно возбуждал. А глаза, которые когда–то казались ему чёрными злыми углями, затягивали и искрились множеством различных чувств. Внезапно Гарри увидел, что Северус молод — словно какая–то пелена с глаз упала — в детстве все, кто старше тебя хотя бы на пять лет, кажутся стариками. А по меркам магглов Северусу в его сорок три давали не больше тридцати лет, да и многие магглы в тридцать так не выглядели — с идеальной осанкой, крепким жилистым телом, широкими плечами, длинными стройными ногами. К тому же маггловские вещи всё это хорошо подчёркивали, а мантии, наоборот, половину красоты скрывали. Впрочем, Гарри скорее грешил на то, что Северус носит одежду более практичную, защищённую и удобную для работы в лаборатории, чем такую, в которой видны все его мужские достоинства. «И хорошо», — важно добавляли к этим выводам те самые «жадные ручонки».