— Ну, тогда мотай и смотри в оба! Может, и на этот раз что-нибудь найдёшь, — произнёс подполковник с усмешкой.
«Это он, видимо, на Альтдерфера намекнул, — мелькнуло в голове у Линдемана. — Но интересно, что за всё это время меня никто не допрашивал и вообще не расспрашивал о том, что произошло, а неизвестность хуже всего».
Капитан Зойферт доложил командиру полка о количестве людей в батальоне, обстановку и меры, которые он принял для отражения контратаки противника.
Подполковник нахмурился. Его раздражал стоявший рядом Клазен с ленточкой Железного креста второго класса в петличке. На этого человека обращал внимание Кисингена сам генерал Круземарк. В данный момент этот обер-лейтенант интересовал подполковника больше всего. Доклад Зойферта не понравился командиру полка.
— Ясно, американцы контратакуют, — лениво зевая, сказал Кисинген, поднимая правую бровь выше обычного. — Мне хорошо известно, что первая американская дивизия готовится к контрнаступлению!
Зойферт попытался сослаться на Найдхарда, который просил помощи
Кисинген с ехидной улыбкой повернулся к Клазену и сказал:
— Давайте мы с вами выйдем на свежий воздух. Капитан Зойферт справится со своими обязанностями один.
«Сейчас, когда Альтдерфера уже нет в живых, Генгенбаха нельзя судить», — вдруг ни с того ни с его подумал Клазен, сам удивившись тому, что ему в голову вдруг пришла такая мысль.
— Я уже давно хочу поговорить с вами, Клазен, — начал Кисинген.
Клазен недоумённо поднял плечи.
— Вы догадываетесь, о чём сейчас пойдёт речь? То, что вы помыкаете капитаном Зойфертом, — это ерунда. То, что вы ставите в неудобное положение меня, тоже но главное. А вот то, что вы делаете генерала предметом насмешек, — это уже непростительно. Своим поведением вы подрываете авторитет вермахта, и в особенности германского офицерского корпуса. Мало того, вы ещё поносите своё начальство. Как вы полагаете, до каких пор всё это может продолжаться?
Клазен снова пожал плечами.
Неожиданно подполковник опомнился: здесь не заседание военного трибунала, а он не судья; сейчас ему положено заниматься организацией наступления, а не читать нотации подчинённым, поэтому он решил незаметно отступить.
— Как только закончатся боевые действия и я освобожусь от дел, я вами займусь как. следует. И я вам обещаю, что распутаю клубок вокруг убийства капитана Альтдерфера, в котором вы сыграли довольно некрасивую роль… — Подполковник махнул рукой и, не попрощавшись, направился в ближайшие тылы.
«Всё, что он мне здесь сказал, не больше чем угроза, которую он, однако, не сможет привести в действие», — подумал обер-лейтенант, но на душе у него было отвратительно.
Линдеман, широко шагая, вышел из полутёмного хвойного леса и пересёк открытую местность, засыпанную снегом, которая лежала перед самым населённым пунктом. Зеехазе, отстав на два-три шага, следовал за ним, словно тень. А шагах в десяти за ними — Клейнайдам, о котором ходила недобрая молва, обвинявшая его в гомосексуализме.
Справа от них тянулось обезображенное разрывами снарядов и мин железнодорожное полотно, которое чуть дальше поворачивало на север, огибая Бютгенбах.
Зеехазе двигался осторожно, подолгу наблюдая за тем, что делается возле близлежащих домов. Однако не похоже, чтобы там были люди. Разве что время от времени то слева, то справа раздавался одиночный винтовочный выстрел.
— Дружище, посмотри-ка вон туда! — Зеехазе ткнул вытянутой рукой в сторону американских палаток, которые выстроились в ровный рядок.
— Может, они сейчас как раз заснули? — заметил Линдеман и молча направился к палаточному лагерю, который казался безлюдным. Кругом ни одной живой души. Земля вокруг палаток вспахана снарядами. Неподалёку от палаток виднелись два джипа, застрявшие в снегу по самые оси колёс. Возле палаток валялись брошенные сапёрные лопатки, стрелковое оружие, предметы обмундирования, пакеты с пайком, консервные банки. Всё это давало основание предполагать, что янки дали дёру.