Джип трясло и подбрасывало на ухабах. Брам, крепко ухватившись за руль, который вырывался при каждом толчке, старался выровнять машину, смягчить удары, прилагая для этого нечеловеческие усилия.
«Боль в левой руке стала значительно сильней, — мелькнуло у него в голове, но он тут же сосредоточился на своём намерении и его последствиях. — Этот лысый Зойферт принесёт мне ещё массу неприятностей. Одной выходкой больше или меньше — от этого дело не изменится. Конечно, моя отлучка не останется вне поля зрения генерала, хотя причина у меня довольно убедительная. Однако Круземарк обязательно с ехидством напомнит: «Дружище Брам, мы так долго разговаривали по телефону, а вы ни словом не обмолвились о Зойферте…»
Встречная колонна медленно спускалась по склону. Световые прорези маскировочного устройства фар почти не были заметны в снежной пыли бушующей метели. На путевых столбах десятки указателей с номерами боннских частей, названиями населённых пунктов, дальностью в километрах. У тыловых служб, по-видимому, было много хлопот, а главная — обеспечить самих себя.
Вот и высота Вейсерштейн. 790 метров над уровнем моря. Отсюда дорога постепенно снижалась до самого Шлейдена.
Брам вновь подумал о последствиях. Генералу необходимо представить веские доказательства, обличающие Зойферта, предпринять наконец меры для его наказания. Это можно устроить через Квангеля. Нигде не встретишь столько чиновников службы безопасности, как в тылу.
«Я обязан поговорить с Урсулой. Она должна всё рассказать своему мужу и порвать со всем тем, что связывает её с прежней жизнью. Если же она будет колебаться, я приложу все силы, чтобы она пошла за мной».
Световых указателей не было видно — их скрыл буран.
«А вдруг какому-нибудь американскому полковнику стукнет в голову именно в этот момент рискнуть пойти в наступление, и как раз на участке моего полка?»
Оставалось километров пять. За короткое время нужно было выработать план действий.
«Сначала я зайду к Квангелю, объясню ему всё. Делу Зойферта нужно дать ход, быстро закончить его, чтобы подольше побыть с Урсулой. Прошло две недели, как мы виделись в последний раз. Позавчера я разговаривал с ней по телефону».
Перед входом в барак горел такой тусклый свет, что его по сочли нужным даже замаскировать.
— Добрый день, Квангель. — Брам посмотрел на погоны начальника госпиталя. — О, да вы уже майор санитарной службы! Моё почтение! Чёрт возьми, старый дружище!
Они обнялись, похлопали друг друга по спине.
— Сердечно поздравляю с присвоением очередного звания.
— А откуда вы прибыли?
— Брось церемонию, почему не «ты»?
— Дружище Брам! Единственный из боевых товарищей, который ещё жив! Трудно этому поверить.
— Заскочил на несколько минут.
— Жаль. А то предложил бы тебе настоящих капель. У большинства фронтовиков кое-что попадается в вещах.
— Послушай, доктор! Я ищу одного человека. Похоже, самострел.
— Не может этого быть! — ответил Квангель.
— Может! Это капитан Виктор Зойферт!
— Зойферт?! Его доставили к нам с гладкой сквозной раной голени. Вчера отправили санитарным поездом. Вероятно, в центр Франции.
— Отправили санитарным поездом? — Браму показалось, что он ослышался. Его алиби укатило по железнодорожным рельсам. Круземарк не преминет съязвить: «Любой новичок сначала навёл бы справки по телефону!»
— Нужно ли этот случай предавать широкой огласке? — осторожно спросил Квангель и добавил: — Ведь это, может быть, лишь предположение?
Брам устало покачал головой:
— Ну что же, теперь поеду к своим. Надо спешить. Пока всё, доктор! — Для встречи с Урсулой остались считанные минуты.
— Полмесяца назад ты уезжал хромая. А сегодня уже прыгаешь, как индеец. — Голос Квангеля сейчас можно было сравнить с острым лезвием бритвы…
— А что, сестра Урсула… она сегодня не дежурит? — почти боязливо спросил Брам.
Доктор вскинул на него глаза. «Что-то между ними есть», — подумал он и ответил:
— Она всё ещё живёт в отеле Корна. При такой погоде вряд ли она пойдёт на прогулку…
Брам молча подал ему руку.
— Если доведётся встретиться ещё раз, закатим с тобой настоящий кутёж, — сказал доктор.
— Согласен. После окончательной победы, — ответил Брам. «А не показать ли ему руку? — подумал он. — Нет, лучше не надо, времени совсем не остаётся».