И это был новый важный момент в жизни нашего юного скандалиста. По-видимому, однако, сначала он изо всех сил пытался побороть это влияние, потому что два дня кряду был в заметно плохом настроении и по его репликам, еще более язвительным, чем обычно, можно было предположить, что он злится на самого себя и мстит за это всему свету.
В разговорах с Юлиушем Катилина тщательно остерегался упоминать о прекрасной незнакомке, когда же Юлиуш сам начинал вспоминать встречу с нею, восторгаться и задумываться над ее тайной, он не мог скрыть неудовольствия, весьма похожего на ревность.
Сейчас он вошел в комнату Юлиуша в сапогах и хлыстом в руках, будто собрался в дальний путь.
- Куда бог несет? - спросил Юлиуш.
- Никогда не догадаешься.
- Скажи, пожалуйста!
Катилина опустился на стоящий поблизости стул.
- По дороге к тебе,- сказал он,- я заглянул в известную здесь окрест рычиховскую корчму.
- К Органисту?
- Для подкрепления я там опрокинул четыре стаканчика водки, хотя мне нечем было заплатить и за один.
Юлиуш укоризненно улыбнулся.
- Ну и как же ты вышел из положения?
- Попросту не заплатил.
- Попросту! - иронически повторил Юлиуш.
- Органист вначале пытался возражать, но я его быстро успокоил.
- Дал залог?
- Показал ему свой крепкий кулак.
- А теперь тебя замучила совесть, и ты едешь заплатить за водку.
- Прогуляюсь по окрестностям, познакомлюсь поближе с Органистом и одновременно избавлюсь от долга.
- А кроме того?
- Кроме того?
Юлиуш многозначительно улыбнулся и сам же ответил:
- Постараюсь разузнать что-нибудь о прекрасной незнакомке.
Катилина немного смутился.
- Ты считаешь, что там можно что-нибудь узнать?
- Говорят, горбатый Органист - живая хроника нашей округи.
- Гм! - промолвил Катилина и похлопал хлыстом по сапогу. - Надеюсь, я не нарушу обещания, данного тобой Косте за нас обоих.
- Я обещал только соблюсти последнюю волю покойника - уважать тайну Заколдованной усадьбы.
- Что ж, тогда до свидания.
Неожиданно Юлиуш сорвался с места и подбежал к окну.
У крыльца остановилась четырехконная карета, из которой вышел граф Зыгмунт.
- Граф! Я думал, он за что-то сердится на меня! - вскричал Юлиуш и выбежал встречать гостя.
Катилина остался в комнате.
- Надобно познакомиться с графом,- буркнул он. - Что мне мешает! - добавил он, помолчав.- Его, правда вряд ли интересует знакомство с моей особой, да ведь и мне он нужен, как мертвому припарки.
И, чтобы представиться графу подобающим образом, он сунул руки в карманы, расставил как можно шире ноги; голову откинул назад и гордо надул губы.
Вскоре граф с Юлиушем вошли в комнату, но, застав Катилину в такой странной позе, граф в нерешительности остановился у порога - столь вызывающей и чванливой показалась ему мина незнакомца.
Юлиуш с досадой закусил губу, но счел нужным представить своего товарища.
- Мой друг, Дамазий Чоргут,- сказал он.
Катилина поклонился, как поклонился бы трибун-плебей самолюбивому патрицию.
Граф уже знал о Катилине по рассказам. Он посмотрел на него не без любопытства, но с очевидным пренебрежением, и хотя не раз слышал его жестко звучащую фамилию, сейчас она показалась ему настолько соответствующей личности владельца, что он почти невольно вполголоса повторил:
- Пан Дамазий Чоргут…
Катилина хорошо приметил выражение лица гордого магната, и на его губах появилась ядовитая улыбка!
- Да, ваше сиятельство,- отпарировал он насмешливо,- Дамазий Чоргут. Отец мой был лесничим в том самом поместье, где дед нынешнего графа Плевицкого служил экономом! - добавил он с ударением, чтобы дать понять, что, во-первых, невелика штука быть графом в Галиции, и, во-вторых, им можно стать, называясь не только Чоргутом, но даже Плевицким.
Граф понял намек и гордо повернулся спиной, а Юлиуш бросил на своего строптивого приятеля гневный, почти угрожающий взгляд.
Катилина язвительно улыбнулся и пожал плечами.
- Ну, еду,- сказал он равнодушно.- Ваш покорный слуга, граф,- воскликнул он тем же тоном, каким про щался с Гиргилевичем или Гонголевским.
И, нисколько не заботясь о том, какое впечатление произвели его слова и его обращение, Катилина вышел из комнаты, посвистывая и помахивая в воздухе хлыстом.
Оскорбленный граф побагровел.
- Наглец,- пробормотал он, не оборачиваясь. Юлиушу впервые стало стыдно за своего приятеля, впервые он как хозяин дома рассердился на него.