Роковая бутылка угодила Жахлевичу прямо в лоб и разбилась вдребезги.
- Что это? - крикнул Катилина с хорошо разыгранным испугом.
- Караул! На помощь! - вопил Жахлевич ужасным голосом.- Убивают!
Оглушенный внезапным ударом, бедняга в первую минуту принял льющиеся отовсюду чернила за настоящую кровь и, на четвереньках выползая из своего укрытия, кричал благим матом:
- Кровь! Кровь! Спасите!
Мандатарий стоял как вкопанный, от страха, гнева и возмущения он не мог выговорить ни слова.
Катилина покатывался со смеху.
- Что вы там, черт возьми, делали, пан Махлевич? - выдавил он из себя наконец.
Насмешливый тон Катилины подействовал на Жахлевича как электрический ток. Он вскочил на ноги, стирая с лица ручьи чернил, и, хотя уже понял, что ничего страшного с ним не произошло, вскипел бешеным гневом и, сжав кулаки, подступил к Катилине.
- Зачем вы туда полезли? - не отставал от него насмешник, нисколько не смущаясь.
- Потому что мне так пон… пон… рр… - силился выговорить Жахлевич, но, к несчастью, захлебнулся новым потоком чернил.
- Шутник вы, пан Махлевич!
- Моя фамилия не Мах… ле… вич,- булькал в ответ бедняга, захлебываясь чернилами пополам со злостью.
Тем временем остолбеневший в первую минуту мандатарий кое-как опомнился и воинственно запыхтел. Поступок Катилины разозлил и возмутил его до крайности, а известия, с которыми прибыл Жахлевич, побудили к смелому решению.
- Что этот ферт может мне теперь сделать, если через неделю сам помещик вылетит ко всем чертям… - сказал он себе. И в одну минуту, изменившись до неузнаваемости, шагнул к Катилине.
- Что это значит? - крикнул он.- В моем доме!..
Но Катилина только глянул на него, и мандатарий поспешил отступить и умолк, точно язык проглотил.
Катилина подошел к двери и крикнул:
- Воды!
Потом спокойно повернулся и сказал как ни в чем ни бывало:
- Сейчас пан Махлевич умоется, а затем мы попросим его объясниться!
- Я не Махлевич! - в ярости заорал Жахлевич.
- Да, фамилия пана управляющего не Махлевич! - подхватил осмелевший мандатарий.
И, вновь обретя всю свою важность, он приподнялся на цыпочки и грозно нахмурил лоб. Катилина презрительно расхохотался и двинулся к нему.
Но тут распахнулась дверь, и в канцелярию влетела перепуганная судейша, а за нею Хохелька и служанка с кувшином воды.
- Батюшки! Что тут происходит? - кричала запыхавшаяся супруга.
- Ничего страшного,- насмешливо успокаивал ее Катилина,- пан Махлевич немного перепачкался, но сейчас отмоется.
Тут уж мандатарий не мог больше выдержать.
- Хватит! - загремел он.- Я этого не потерплю! Не желаю я служить у помещика, который набрал себе бог знает каких него…
И не кончил, ибо лицо Катилины приняло такое грозное выражение, что и настоящему смельчаку стало бы не по себе.
Хохелька обеспечил себе безопасную позицию у двери, а судейша, дрожа, отскочила в сторону и, бросая на мужа умоляющие взгляды, восклицала:
- Боиифас! Бонифас!
Бонифас, однако, пришел в еще больший раж и уже собрался было продолжить прерванную тираду, но тут Катилина спокойно подошел к нему и, зорко глянув в глаза, отчеканил:
- Послушай-ка, милостивый пан, как ты думаешь, если я от имени помещика кликну мужиков - удастся тебе спасти свою шкуру от пятидесяти палок?
Мандатарий похолодел.
Он слишком хорошо знал, что за время своего долголетнего правления насмерть восстановил против себя крестьян и что на первый же клич Катилины сбегутся все шестнадцать громад. Глубокое внутреннее чувство подсказывало ему, что дерзкий дебошир не слишком заботится о законных средствах и готов, не колеблясь, исполнить обещание.
- Как это? Что вы говорите?..- проговорил он упавшим голосом.
- Говорю, что если вы, милостивый пан, не будете покорно слушаться моих приказаний, я вызову войта и крестьян и такую устрою вам баню, какой свет не видывал.
И, как бы для вящего подтверждения своих слов, Катилина отворил дверь в сени и крикнул громовым голосом:
- Эй, полицейский!
Полицейского не было, но вбежал номинальный сторож канцелярии, в действительности же даровой слуга судейши, ежедневно поставляемый от каждой громады по очереди.
Катилина быстро подошел к нему и, схватив за ухо, повернул к двери.
- Беги что есть духу к войту и скажи ему, пусть приходит немедленно с десятью дюжими парубками! Ну, марш, живо! - и подтолкнул его к двери.
Парень вылетел как сумасшедший, только спина его мелькнула за окнами.
Мандатарий стоял словно громом пораженный, Жахлевич побледнел под засыхающими чернилами как полотно, а судейша близка была к обмороку.