- Наша,- выкрикнул Гиргилевич и с триумфом загреб взятку,
- Бьет козырем,- буркнул судья сквозь зубы.
- Хорошо играет,- поторопился вмешаться актуарий,- когда козыри выйдут, настанет черед моим пикам и конец игре.
- Только не болтать,- строго остановил его мандатарий,- это вист, а не кикс, милейший.
Актуарий поправил воротнички, пригладил бакенбарды, и принял выговор в покорном молчании.
Гиргилевич сопел, потел и все ходил и ходил с козырей, для чего не надо было большого искусства, потому что, как оказалось, у него были все лучшие карты.
Судья скривился и наморщил лоб, шлем висел у него над головой, а шлем от профана - вещь весьма неприятная для такого, как он, знаменитого игрока.
И в эту минуту - словно кто-то нарочно захотел избавить его от грозящей опасности,- какой-то возок с грохотом подкатил к крыльцу.
- Это, наверно, комиссар Мрквичка, которого я жду со вчерашнего дня,- воскликнул мандатарий и поспешно смешал свои карты со взятками противников.
- Погодите, погодите,- останавливал его Гиргилевич,- у меня еще два туза и три козыря.
Но судья уже не слушал его, торопясь навстречу почтенному гостю. Однако прежде чем он успел выбежать из комнаты, дверь с шумом отворилась и вместо ожидаемого комиссара Мрквички вошел наш путешественник-незнакомец из рычиховской корчмы.
Судья, обманутый в своих ожиданиях, остановился с недовольной миной, Гиргилевич сел на свое место и вытер потный лоб, актуарий же, бросив беглый взгляд на неказистое одеяние вновь прибывшего, пожал плечами.
Только уже переступив порог, незнакомец снял шапку и вошел в комнату, нисколько не конфузясь, с тем же дерзким и вызывающим выражением лица, с той же полунасмешливой, полуциничной улыбкой, с какой он выслушивал в корчме рассказы Органиста.
- Я вижу пана мандатария? - спросил он таким тоном, словно говорил с подчиненными.
Гонголевский напыжился и выпятил грудь. По всем правилам и обычаям его надлежало титуловать судьей.
- Что вам угодно? - сурово спросил он.
- Прежде всего я хотел бы с вами познакомиться, - ответил вошедший, с покровительственно-любезной улыбкой подавая руку ошеломленному мандатарию, и тот непроизвольно протянул ему свою.
- С кем имею честь? - пробормотал он, словно устыдившись такой фамильярности.
- Сейчас, сейчас, батенька, благодетель мой,- продолжал незнакомец, точно он разговаривал со своим ближайшим приятелем,- только сначала я расположусь поудобнее.
И, еще не договорив, он бросил свой узелок и шапку на ближайший стул, палку небрежно сунул в угол и отер пыль с лица.
Судейша и остальные присутствующие следили за каждым движением пришельца с удивлением людей, которые не знают как себя держать и какой принять тон.
- Прежде всего, господа, не стесняйтесь, - снова начал незнакомец и показал рукой на стол. - Что это, играете в преферанс?
- В вист, - ответил Гиргилевич, ракдуваясь от гордости.
- Глупая игра, - заметил незнакомец и пренебрежительно махнул рукой.
Судья отпрянул, словно его шилом в бок укололи. Taк отзываться о висте, об этом высшем проявлении человеческого духа!
- С кем, однако, я имею честь? - повторил он свой первый вопрос несколько более решительно.
Гость бесцеремонно расхохотался.
- Ну, уж большой чести от меня не ждите, - молвил он, задыхаясь от смеха,- а вот на удовольствие можете смело рассчитывать.
- По крайней мере откровенно, - с тонкой усмешкой шепнул Густав Хохелька на ухо судейше.
- Однако... - снова начал мандатарий, напыжась, с самой своей грозной начальственной миной.
- Вы хотите знать, как меня зовут? - перебил erо незнакомец. - Ладно, открою вам все мои имена, и вы из них выберете, какое вам нравится.
- Как это? - пробормотал мандатарий, чье первоначальное удивление невольно сменялось страхом.
- А вот дослушайте: при крещении меня назвали Дамазием, по отцу я Чоргут, в школе меня звали Катилиной, в монастыре униатов братом Пантелеймоном, а у нас в полку Железным Волком.
После каждого из перечисляемых имен и титулов мандатарий пятился. Гиргилевич все шире открывал рот, актуарий все выше подтягивал свои цветные воротнички. Только судейша сидела не двигаясь и не я рои зное я ни слова, в ней заговорило женское любопытство, так как странное поведение гостя произвело на нее скорее выгодное, чем неприятное впечатление.
Незнакомец, которого мы теперь будем навывать одним из многих его имен и прозвищ, снова разразился громким смехом.