Лидия Сергеевна с облегчением наблюдала, как лица учеников вновь обретают чёткость, правда, почему-то стали растягиваться, а пространство потеряло объём. Несчастная женщина едва не лишилась чувств, поняв, что её сделали плоской.
- На худой конец, - продолжал проклятый учитель, - можно спрятаться там, где того, кто подглядывает, искать не придёт никому в голову.
Уборщице вернули прежнюю форму, но поместили на потолок. Лидия Сергеевна стояла на нём, как только что на полу, вот только стоять приходилось вверх ногами. Всё произошло мгновенно, единственное, что успела предпринять Лидия Сергеевна, это прижать юбку. Не успей она этого сделать, неокрепшая психика старшеклассников могла бы получить травму, не говоря уж о том, что дальнейшее пребывание Лидии Сергеевны в школе стало бы невозможным.
Она вдруг поняла, что заводится. Ей до боли в зубах захотелось приструнить Михайло Ивановича, навесить на него пару таких эпитетов, которых он не забыл бы до конца своих дней. И подходящие слова уже вертелись на языке. Но Лидия Сергеевна ничего не сказала. Во-первых, в классе, кроме неё и учителя, находились дети, к тому же она боялась, что в отместку расходившийся педагог сотворит с ней новую пакость. Она сжала губы, призывая на помощь всю выдержку, какой обладала, и дала себе слово, что когда-нибудь отомстит за унижение.
- Что же вы, голубушка, замерли? – донеслось до неё снизу, эта самая “голубушка” раздражала ужасно. – Так и будете там висеть? Сделайте милость, спуститесь! – Лидия Сергеевна собралась уточнить, каким образом, но Михайло Иванович её опередил, велев: - Шагайте! Ну, смелее!
Перевёрнутая уборщица, не забывая придерживать юбку, осторожно шагнула. Потом ещё и ещё. Вскоре потолок кончился, она перешла на стену и стала спускаться. Когда до пола оставалось не более метра, Михайло Иванович щёлкнул пальцами, колдовство прекратилось, и Лидия Сергеевна рухнула вниз.
В последний момент её подхватил веник, невесть откуда прилетевший на выручку, и, перевернув, поставил на ноги. Сам же, видимо, опасаясь гнева учителя, поспешил ретироваться, исчезнув в дверном проёме, сиротливо зияющем без двери.
Лидия Сергеевна, не сказав на прощание ни слова, последовала за ним. Войдя в лабораторию, села за парту и заплакала. Она - одинокая, никому не нужная тётка, с которой можно не церемониться. И даже использовать, как школьную принадлежность. Чтоб его наизнанку вывернуло, этого Михайло Ивановича!
В самый разгар грусти почувствовала, как что-то трётся об её ногу. Сквозь слёзы глянула вниз и умилилась: веник, верный помощник, нежно гладил её по щиколотке – жалел. Лидия Сергеевна подумала, что единственным душевным существом, встретившимся ей в последнее время, оказался неодушевлённый предмет. Она схватила веник и прижала к себе.
Через два дня её вызвала Изольда Петровна. Лидия Сергеевна от приглашения ничего хорошего не ждала. Вероятней всего ей устроят выволочку за то, что подглядывала, а, может, и того хуже, уволят. Но каков Михайло Иванович, мало того, что покуражился, так ещё и настучал на неё начальству. Лизоблюд!
Она постучалась в директорский кабинет.
- Войдите! – послышался голос Изольды Петровны.
Вздохнув, Лидия Сергеевна переступила порог, возле которого и застыла, изумлённая. Кроме директрисы, в кабинете находилось, по меньшей мере, с десяток людей, среди которых затесался и её вчерашний обидчик Михайло Иванович.
- Вызывали? – неуверенно пробормотала Лидия Сергеевна. – Может, я в другой раз?
- Нет, нет, проходите! – Изольда Петровна вышла навстречу.- Разрешите представить, - она повысила голос, обращаясь к коллегам: - Лидия Сергеевна, наша новая уборщица! Прошу любить и жаловать! – директриса взяла паузу, в продолжение которой представляемая чувствовала себя экзотической обезьяной, которую разглядывают посетители зверинца, потом Изольда Петровна, обращаясь уже к самой Лидии Сергеевне, спросила: - Я слышала, вы интересовались уроками?
Внимание присутствующих ещё больше сосредоточилось на предмете обсуждения, сам же предмет был готов провалиться, лишь бы быть отсюда подальше.
- Не волнуйтесь, - директриса тронула Лидию Сергеевну за плечо, - я вас ни в чём не виню. Это моё упущение, следовало бы давно вас представить.