- Не считается! – замахал он руками.
- Почему? – опешила Лидия Сергеевна.
- Потому что там, - гном указал за ворота, - не играют! Играют тут! – он ткнул пальчиком себе под ноги.
В этот момент она заметила движение на трибуне, будто взмах руки, всмотрелась внимательней, слова застряли у неё в горле – Франц Францевич, направив на неё “Зет Тринадцать”, что-то шептал. В ту же секунду вокруг уборщицы образовалось сияние, длилось оно, наверное, не больше секунды, но в эту секунду Лидия Сергеевна узнала все футбольные правила. В её голове, как при ускоренной перемотке, пронеслись сотни матчей, лучшие голы и великие футболисты. Когда нимб исчез, она разбиралась в футболе не хуже любого болельщика.
Следующие пять минут запомнились школе надолго. Уборщица забила три гола: один – обведя полкоманды противника, другой – в падении через себя, третий – мощнейшим ударом в девятку. Счёт был равный, когда Лидия Сергеевна вышла один на один с вратарём. Тут краем глаза она заметила, как Агнесса Альбертовна что-то бросила на поле, уборщица поскользнулась и рухнула на траву.
Тут же всё вокруг задрожало, земля под Лидией Сергеевной разверзлась, и уборщица полетела вниз.
Глава 5
Она с ужасом наблюдала, как уменьшается светлая полоска сверху. Повеяло погребом, ещё чем-то страшным. Внезапно, руки что-то коснулось, холодное и скользкое. Через мгновенье оно обвилось вокруг запястья, падение замедлилось, вскоре и вовсе прекратилось.
Лидия Сергеевна почувствовала себя утопающим, которому бросили круг, но надежда сменилась новой порцией страха, когда она увидела, что именно держало её за руку. Это была змея, вернее, змеиный хвост, потому что ни глаз, ни рта видно не было. Сделалось мерзко, первой мыслью было высвободиться, но тогда она неминуемо провалится в бездну.
В этот момент змеиный хвост начал тянуть её вверх, всё более ускоряясь. В ту же секунду стены расщелины, до того неподвижные, двинулись навстречу друг другу. До неминуемой гибели оставались считанные мгновения, когда сверху что-то мелькнуло, и стены со скрежетом замерли.
Лидия Сергеевна обомлела: спасительным предметом оказалась палочка “Зет Тринадцать”. Зависнув в пропасти, она вдруг удлинилась и упёрлась концами в стены, сумев их остановить. Змея рванула вверх с удвоенной силой, едва уборщица очутилась на зелёном газоне, как пропасть с грохотом сомкнулась.
Находясь в полуобморочном состоянии, Лидия Сергеевна едва не лишилась чувств окончательно - змеиный хвост оказался никаким не хвостом, а рукой Изольды Петровны, и был таким длинным, что мог опоясать футбольное поле. Впрочем, он начал быстро уменьшаться, на глазах меняя форму, и вскоре рука директрисы приняла прежний, то есть человеческий, вид.
Внезапно внимание уборщицы привлёк Артём Борисович, расположившийся неподалёку от того места, где недавно зияла пропасть. Там осталась узкая, словно выжженная полоска земли, казавшаяся на зелёной траве уродливым шрамом. Возле неё, то прикладываясь ухом к земле, то стукая рукой, ползал на коленях Артём Борисович, бормоча что-то под нос.
У Лидии Сергеевны закралось подозрение, что, возможно учитель повредился умом, лишившись “Зет Тринадцать”, но тут ей, и без того набравшейся впечатлений, предстояло удивиться поновой. Из-под земли показался кончик палочки. Лидия Сергеевна была готова отдать руку на отсечение, что он принадлежал “Зет Тринадцать”, но смущало одно обстоятельство: кончиков было два. Они принялись самостоятельно, словно два червяка, выкапываться, пока не освободились окончательно. Через минуту Артём Борисович держал в руках сломанную пополам “Зет Тринадцать”.
Лидия Сергеевна хотела подойти к палковеду, посочувствовать ему, как-то утешить, но ноги не слушались, только с третьей попытки ей удалось встать. Голова кружилась, к горлу подступил ком, она бы непременно упала, если бы вовремя не подоспел Фёдор Павлович. Он подхватил её под руку, а в другую сунул какую-то склянку.
- Вот, понюхайте!
Что-то новое, раньше, всё, что предлагал Фёдор Павлович, следовало принимать внутрь. Сквозь туман в глазах Лидия Сергеевна смогла прочесть надпись. Снадобье называлось “Наштырин”. Может и нашатырь, а может… Лидия Сергеевна вдруг представила, как её, словно пугало, напяливают на штырь, дурнота сразу же отступила, оставив одно единственное желание – не принимать ничего. Во всяком случае, из рук Фёдора Павловича.