Однако арендатор не спешил. Валерий Игоревич Туманов, владелец фирмы «Сэлтон», считал, что вся эта морская экзотика пойдет ему только на пользу. В конце концов, раз фирма рыболовецкая, то и офис должен выглядеть соответственно. Пусть посетители думают, что всех этих морских тварей они сами наловили, уважать больше будут. На крабах же не написано, что они собственность института! Так что дирекция и зоологи волновались напрасно – обращался с чучелами Туманов бережно.
Сейчас Валерий Игоревич сидел за своим столом. Следов вчерашнего избиения на нем почти не осталось. Только синяк под глазом напоминал о пережитом, да еще, пожалуй, была немного неестественна поза – бок все еще болел. За спиной у Туманова на полстены висела карта Охотского моря, тоже оставшаяся в наследство от предыдущих хозяев комнаты. Ее Туманов снимать тем более не собирался, а если бы и попытались забрать, то еще и заплатил бы, чтобы оставили ему ради имиджа.
Впрочем, судя по всему, сейчас владельца «Сэлтона» имидж фирмы интересовал мало. Он явно не находил себе места, вертясь в мягком, удобном директорском кресле так, словно из него торчали колючки. Туманов то брался за ручку, то снова откладывал ее и привставал, как будто собираясь куда-то идти, то снова решительно садился в кресло и хватал лежащие на столе бумаги, но, не успев прочитать и трех предложений, раздраженно отпихивал их, снова хватал ручку и начинал малевать в лежавшем на столе ежедневнике какие-то бессмысленные узоры. Взгляд директора метался по всему кабинету, но постоянно возвращался к одному предмету, явно притягивавшему его, как магнит железо. Этим предметом был скромно лежащий на краю стола мобильный телефон. Туманов уже третий раз за последние полчаса решительно протянул к нему руку, но, так и не дотронувшись, отдернул, словно боясь обжечься.
– Нельзя, нельзя, – словно уговаривая, сказал он сам себе. – Нужно ждать, пока сам позвонит.
Он снова схватился за ручку, но писать ничего не стал, обвел взглядом кабинет. «Пе-ре-крус-та-це-а», – по слогам прочитал он написанное латинскими буквами название какой-то таблицы, висевшей на дальней стене. «Интересно, что это за хрень такая? – подумал Туманов, стараясь отвлечься. – Ага, вон снизу по-русски написано: „Креветки“.
Как всегда, когда чего-то очень сильно ждешь, время тянется невыносимо медленно. Промучавшись еще минут пятнадцать, Туманов не выдержал. Он вылез из-за своего стола, подошел к двери и выглянул в приемную, которая раньше была небольшой лабораторией.
– Мне никто не звонил? – отрывисто спросил он сидевшего за столом парня с мощными плечами атлета и значительным лицом мелкого чиновника. Этот парень был его секретарем, а кроме того исполнял обязанности телохранителя и доверенного лица.
– Нет, – покачал головой парень. – А что, должны?
– Да нет, это я так, – махнул рукой Туманов и снова скрылся в своем кабинете. Он прекрасно понимал, что спрашивать секретаря глупо: тот, чьего звонка он ждал, мог позвонить ему только на мобильный, но у него уже не было сил ждать в бездействии, когда где-то решается его судьба.
Туманов снова сел за стол и взялся за какой-то листок, но в этот момент лежащий на столе мобильник наконец запищал. Туманов зачем-то вскочил с места, схватил телефон и рывком поднес его к уху:
– Ну что?! – выдохнул он в трубку.
– Подъезжаю...
– Как решится – сразу звони!
– Ясное дело.
В трубке послышались короткие гудки. Туманов нажал «отбой» и тяжело опустился в кресло. Подъезжает... Значит, до следующего звонка как минимум тридцать минут. Еще полчаса мучений... Эх, ну неужели он больше не может сделать ничего полезного?! Хотя... С минуту он размышлял, поглаживая подбородок, а потом, видимо приняв решение, снова взял телефон и стал набирать какой-то номер.
Глава 8
Филин сидел на диване и бездумно смотрел на экран небольшого телевизора. Сейчас по выбранному им каналу передавали программу новостей, и солидного вида корреспондент расспрашивал о чем-то еще более солидного депутата Государственной Думы. Любой хорошо знающий Филина человек при виде этой картины изрядно удивился бы. Вот уж чем Филин точно никогда не интересовался, так это большой политикой. Впрочем, он и сейчас не изменил своему вкусу. Новости его не интересовали абсолютно, ему просто нужно было чем-то занять время, и телевизор помогал в этом. Филин чего-то ждал, но, в отличие от большинства людей, умел делать это спокойно и хладнокровно. Это было следствием многочисленных отсидок – вот уж чему точно учит зона, так это ждать.
Постепенно глаза Филина стали закрываться, и он задремал. За ночь он выспался плохо, дважды просыпался от сильной боли в груди и приступов кашля, после каждого приступа приходилось долго отхаркивать кровь. ШИЗО сусуманского штрафняка до сих пор напоминал о себе. Так что сейчас под монотонное, убаюкивающее бормотание телевизора блатной начал засыпать, однако сон его был неглубоким и очень чутким, как у пуганого дикого зверя.
Он успел подремать минут двадцать, когда раздался звонок мобильного телефона. Филин мгновенно открыл глаза. Просыпался он тоже как зверь, мгновенно и полностью, без долгого перехода от сна к яви.
Филин встал с дивана, прошел в угол комнаты, где на стуле висела его куртка, вынул из внутреннего кармана пищащий мобильник и неторопливым движением поднес его к уху.
– Да?
Минут пять Филин стоял молча, с каменным лицом, внимательно слушая то, что говорил ему неизвестный собеседник. Потом переспросил:
– Говоришь, тоннель по дороге? Понятно. А сколько их будет? Ну да, служил я когда-то в морпехе старшиной, кое-что помню... Говоришь, черный «Хаммер»? Да я понимаю, что и сопливый пацан справится. Точно он? А потом что? Как и договаривались? Хорошо. И не вздумай переиграть – пожалеешь! Ну и ништяк. Вот тогда и разойдемся краями... И тебе того же. – Филин нажал отбой и спрятал телефон обратно в карман куртки. После этого начал быстро, но несуетливо собираться. Надел теплые зимние брюки, черную фланелевую рубашку, шерстяные носки. Сверху накинул кожаную куртку, а шею обмотал шерстяным шарфом – последнее время Филину приходилось очень внимательно следить за горлом. Он вышел в маленькую прихожую квартиры, обулся, снял с висящего на стене гвоздя большую связку ключей, положил ее в карман и уже собрался выходить, как его снова согнул приступ кровяного кашля. Несколько минут он кашлял и никак не мог остановиться. Потом, когда приступ наконец ослабел, Филин распрямил согнутую спину и прошел в ванную. Там он ополоснул лицо и начисто вымыл руки.
– Да... – негромко, сквозь зубы сказал блатной, глядя на розовую воду, окрашенную его кровью, быстро убегающую в слив. – Укатали сивку крутые горки... Ох, кум, сучара, встречусь я еще с тобой...
«Когда же эта дрянь кончится, – думал он, выходя из квартиры. – Ладно сейчас, а если в какой неподходящий момент так закашляться? Ведь жизни может такой приступ стоить!» Но поделать было ничего нельзя, и, скрипнув зубами, Филин постарался больше не думать об этом. Как и многие блатные, он был фаталистом и долго думать о будущем не любил.
Филин сбежал по лестнице и вышел из подъезда. Несколько секунд он стоял, просто вдыхая свежий воздух, а потом быстрым шагом двинулся по направлению к гаражам, стоявшим в дальнем углу двора. Один из этих гаражей принадлежал ему, и теперь в нем стояла полученная от старшего брата белая «Тойота». Впрочем, и кроме «Тойоты» там было кое-что ценное.
Открыв ворота гаража, Филин сразу сел в машину и выкатил ее на улицу, но не совсем, а так, чтобы задний бампер оставался внутри и был прикрыт стенами гаража и его распахнутыми воротами. Вообще-то вокруг не было ни души, и прятаться было не от кого, но Филин был осторожен и всегда считал, что лишняя подстраховка не повредит. Он вернулся в гараж и открыл люк в полу, ведущий в глубокий погреб. В большинстве гаражей в таких погребах хранятся всевозможные запасы, но у Филина здесь пока было пусто. Вернее, не совсем пусто. Филин прихватил с собой лопату и стал спускаться вниз. Добравшись до середины лестницы, он закрыл за собой люк. Теперь погреб освещала только висящая под потолком на скрученном проводе тусклая лампочка. Но Филину этого света хватало. Он встал на колени, внимательно осмотрел земляной пол, а потом, ориентируясь по каким-то только ему видимым признакам, вонзил лопату в землю.