Так началась её жизнь среди людей под крышей Дэкина Равила.
Комментарий к Глава 1. Лесной найдёныш
Иллюстрация к главе: https://vk.com/photo-184628256_457239163
========== Глава 2. Большой Дом ==========
После рутинного ритма на Болоте жизнь людей казалась яркой и бурной как фейерверк. Иру втянуло в эту среду, и она не успевала отходить от ежедневных впечатлений.
Волею случая ей довелось стать гостьей в довольно богатом доме. Супруги Равил жили в том типе поселения, который русская натура Иры с лёгкостью окрестила усадьбой. Видимые ею из окна строения были не частью города, как она думала ранее, а находились на территориях, полностью принадлежавших семье. Тут было множество хозяйственных построек: амбары, сараи, хлев с домашней живностью, мастерские, жилые дома для работников и прислуги. Всё это сейчас лежало в сугробах, под густыми шапками снега и перекликалось в душе с картинами русских живописцев. Границы усадьбы обозначал металлический забор с красивыми каменными воротами, которые почти никогда не закрывались: хозяева были радушными и гостеприимными, а со своими домочадцами и прислугой строили доверительные отношения.
Смотреть на незнакомые обычаи оказалось безумно интересным делом. Далеко не все из этих традиций она понимала или готова была принять, но если они не шли вразрез с ее воспитанием, старалась им следовать, быть хорошим гостем. Цыран и Кесса поощряли её желание учиться и практически не расставались с ней, стараясь всё объяснить и рассказать.
Дом был большой, мог вместить в себя множество народа, гораздо больше, чем все сидящие в то памятное утро за столом. Он делился на женскую половину, находящуюся на втором этаже, и мужскую – располагающуюся на первом. Хотя поначалу её такое положение дел покоробило так же, как и обязательное требование женщинам закрывать лицо, но со временем привыкла.
Второй этаж был не только набором комнат, где обитали женщины и маленькие дети, но и миниатюрным храмом, главной жрицей которого была хозяйка дома. Ритуалы, коих, на Ирин взгляд, было немереное количество, выполнялись строго в срок, с большим рвением. Территория за ширмой из шариков была неприкосновенной, мужчины сюда не пускались в принципе. Только маленькие мальчики находились при матерях и до определённого возраста сохраняли право входа, хотя и жили уже под боком у отцов.
Религия, почитателями которой являлись местные жители, по первому впечатлению представляла собой классическое язычество с его политеизмом и восхвалением сил природы. Самыми чтимыми божествами считались семь богинь, небольшие деревянные статуи которых стояли, украшенные золотым шитьём и ленточками, в молитвенной комнате. В четырёх из них угадывались покровители основных стихийных элементов: огня, воды, земли и воздуха. Также достаточно легко было признать в пятой богине владычицу жизни после смерти. Каков «профессиональный долг» оставшихся, Ире понять так и не удалось, кроме, разве, того, что Илаэра – верховная царица мироздания.
Удивительным было то, что именно с вероисповеданием оказалась связана странная длина волос всех женщин в доме. Ира не могла понять, зачем отрезать свидетельство красоты, тем более что под тюрбаны и платки могла бы влезть и её немаленькая шевелюра, пока не увидела, как во время одного из ритуалов сжигаются в пламени свечей отрезанные волосы. Видимо, вся красота и сила женского волоса предназначалась исключительно богам. Обычай был странный и непривычный, а словарного запаса, чтобы разобраться и расспросить получше, пока не хватало.
Все обитатели дома приветствовали её желание выучить язык, мало того, всячески ей в этом помогали, но задачка оказалась не такой уж простой даже с учётом погружения в языковую среду. Из всего языка набирались достаточно быстро местоимения, существительные и глаголы, а вот всё остальное… Прилагательные и наречия сначала надо было объяснить на пальцах, а это не всегда легко. Допустим, слово «красный» легко угадывалось, если собрать пяток предметов одного цвета. А как объяснить в жестах: «красивый», «умный», «смелый»? А отвлечённые понятия и слова, описывающие эмоции и чувства – «любить», «жить», «понимать», «важно», – чтобы узнать их, приходилось изобретать, разыгрывать целые спектакли и рисовать не одну картинку. Не так быстро, как хотелось бы, но её речь расширялась. Разговор на кухонную тему в стиле «моя твоя хотеть морковка» уже более-менее клеился. Удручала только необходимость скрывать умение писать. Если бы было возможно полагаться не только на память, дела бы шли быстрее. Несколько позже её посетила гениальная в своей простоте идея использовать в учёбе практику начальной школы – обозначать части речи графически. Цыран пришла в восторг, когда она объяснила ей, что разные слова можно заменять символами-полосками: существительные одинарной, глаголы – двойной, прилагательные – волнистой линией и так далее. Использование этих значков значительно облегчило жизнь, теперь все понимали, какое именно слово она пытается узнать. Уже известные термины обретали новый смысл. Говоря «красный» и рисуя две черты, она узнавала от своих учителей действие «краснеть», а глагол «идти» с волнистой линией превращался в «идущего».
Необходимость разговорной практики отправляла её каждое утро на поиски собеседника. У женщин не было ограничений в передвижениях, ведь, в конце концов, они занимались домоводством. Исключением были лишь дни, когда к хозяину кто-то приходил. Тогда они не покидали женской половины без крайней нужды. Ира общалась со всеми обитателями в доме, параллельно учась средневековым премудростям и таскаясь за теми, кто не был против её настойчивого внимания. Бытовых знаний, которыми она напитывалась за день, было куда больше, чем лингвистических. Помогая на кухне, она изучала съедобную флору и фауну, способы разделки и заготовки еды. Училась орудовать ухватом , мыть посуду песком… В прачечный день вместе со всеми выстирывала горы белья, особенно ей нравилось топтать его в большой бадье ногами. Наворачивала круги вокруг утюга, работающего на угле, ещё не рискуя освоить данный предмет, неуверенно себя чувствуя без ручки настройки мощности. Мыла полы, протирала пыль, сидела с ребятишками, напевая им песенки и качая люльки, – дело всегда находилось. Жители дома не переставали поднимать брови, заставая её за работой, которая считалась чисто мужской. Она не просила никого о помощи, если было необходимо порубить дрова, просто брала топор в руки. Не заставляла никого таскать за неё тяжёлые вещи, хотя обычно это была работа слуг-мужчин. Большего всего неодобрения по этому поводу получала от Цыран. И не потому что взялась не за своё дело, а потому что не берегла женское здоровье. У хозяйки пунктик был на эту тему. Однажды узнав у Иры, что она ещё не рожала, разве что тряпкой не начала гонять от тяжёлой работы.
Оказалось сложным привыкать к бережному отношению к каждой вещи. Нет, неаккуратностью она не страдала и не ломала всё подряд. Но в этом обществе не было круглосуток за углом. Каждый мешочек находил своё применение, каждая сломанная вещь чинилась, каждая, даже самая маленькая, дырочка подвергалась штопке. Никому в голову не приходило просто выбросить нечто, подлежащее ремонту или ставшее негодным для владельца. Из чего вырос – переходило младшим. Что утратило вид – отдавалось менее состоятельным. Остатки тканей разбирались на лоскутки, которые копились и шли на новые вещи. Да что лоскутки: каждая бусинка, каждый крючок! Вещи жили годами, а придя в негодность, перерождались во что-то новое. Привыкание к такому поведению потребовало определённых усилий после потребительства большого города XXI века.