– Да, господин, – ответила та.
Наверное, предстоит долгий разговор с мужем, но главное – дело сделано. Дэкин кликнул слуг, двое мужчин забрали женщину и её вещи и последовали вслед за хозяйкой под истекающим злобой взглядом сборщика податей. У самой женской половины они передали свою ношу столпившимся там женщинам. Мужчинам вход внутрь был закрыт. Хозяйка поманила пальчиком дочку пекаря и наклонившись прошептала девочке на ухо:
– Зови сестру.
___
– Сосед! Вы слишком мягки со своими женщинами! Они совсем распустились! Как вы могли позволить им забрать нарушительницу обычаев!
– Успокойтесь, Шукар. Право Покрова зимы дано богами всем старшим жёнам, к коим, к счастью, относится и моя супруга, чьё милосердие – одно из лучших качеств. Не нам, смертным, спорить с решениями высших сил. К тому же… всё-таки не похожа эта женщина на одну из дочерей деревьев. Мы вскоре всё узнаем, а пока я не вижу ничего плохого в том, чтобы служанки Цыран позаботились о ней.
– И всё же вы слишком мягки. В моём доме женщины знают своё место.
– Это вы слишком… Боги даровали нам подруг жизни, чтобы мы не забывали о добре и порядочности. Святые тексты говорят, что благословен тот чертог, под которым хорошо женщине. Что будет счастлив тот муж, что оберегает живущих под его крышей.
– Но в тех же текстах говорится, что муж – глава дома и закон его, – усмехнулся Шукар, – а твои бабы творят что хотят.
«Это просто ты тиран и деспот. Трус, способный издеваться над слабым», – подумал Дэкин. Он поднялся, опёрся на трость и подошёл подбросить дров в очаг.
– Когда меня погрызли дэфы и раненого принесли домой, я был так слаб, что не мог поднять и руки от потери крови. Вокруг ничего не было, кроме боли. И в этом кошмаре есть только одно светлое воспоминание. Я помню, как в мои уши лились отчаянные молитвы Харане, дающей здоровье. Песнопения женщин Дома были столь пронзительные, что были слышны даже на мужской половине. А самым громким был голос моей жены. Я выздоровел и даже могу ходить. Что же касается вас, уважаемый Шукар, я не думаю, что с вами могло бы произойти подобное. Но зато уверен, что если, не приведи Сёстры, вы уйдёте из жизни, то свет светильников Маяры, которые должны проложить вам скорейшую дорогу на Ту сторону, будет столь силён в вашем доме, что я увижу его из окна.
Сборщик податей прикусил губу и сжал кулаки. Да как он смеет! Эта тряпка, не способная навести порядок, достойный мужчины, в доме, ещё смеет учить его жить! Эх, если бы тот не был хозяином самых лучших стойл на много дней пути вокруг, то он уже давно вытряс из него всё его добро! Что поделать, только этот тюфяк может вырастить и подготовить ему лучших архи. За каждого из них он готов отдать хоть всех баб своего дома скопом, включая дуру-жену, которая так растолстела последнее время, что смотреть тошно.
– И это вы называете благословением, сосед? Вам ли не знать о том, что на самом деле имеет значение. Как бы громко ни пела ваша милосердная супруга, её чрево пусто, как треснувший кувшин. Как думаете, может, это наказание, посланное ей за непослушание и недостаточное почитание мужа? А вот у меня старшему сыну в этом году уже пятнадцать. Трое сыновей! Вот это благословение! И когда-нибудь не я, а кто-то из них придёт в ваш дом собирать подати. Ладно, я засиделся. А насчёт дочери деревьев: вы хозяин, вам решать. Я бы возиться не стал. Я ещё приду, когда сойдёт снег. До встречи, уважаемый.
Нарочито глубоко поклонившись, он вышел. Дэкин понурил голову, глаза стали влажными. Вот ведь сын безродного моса! По самому больному… Кольнуло сердце. Он схватился за него и постарался переждать приступ, ровно дыша. Здоровье год от года не становится лучше. От подступающей старости не способны спасти никакие целители, даже одарённые. И это, конечно, правильно, ведь Маяра, богиня смерти, хозяйка Той стороны должна получить свою дань человеческой жизнью.
Да, Сёстры не дали им детей. Не дали сына. Кто защитит Цыран и остальных в его Доме от таких, как этот сборщик, когда придёт его время уходить на Ту сторону?
____
Меж тем незнакомку на женской половине уже разоблачили до нижней рубашки и уложили на кровати в одной из пустующих гостевых комнат. Всю одежду забрала одна из прачек постирать да подштопать. Кинжал странной гостьи лежал на прикроватном столике, женщины со страхом посматривали на него и с недоверием таращились на волосы, выращенные как у эйуна и сплетённые в странную причёску. Цыран взялась за одну из сумок и осмотрела содержимое. Первое, что бросилось в глаза, – шкурки. Она достала их двумя пальцами и велела немедленно отнести скорняку . У их гостьи, видимо, не было с собой соли, и шкурки до настоящего момента уберегло от разложения исключительно то, что на дворе была зима. Огнива, топорик, силки, непонятные круглые камешки – всё ложилось на столик. Внезапно глаз хозяйки зацепился за нечто, лежавшее на самом дне. Она захлопнула сумку, отставила её в сторону и принялась за вторую. Увидев внутри несколько грибов крухи, задрожала и, достав все до единого, велела немедленно выбросить эту гадость подальше, а сумку постирать и выбить для надёжности. Отдавая её своим служанкам, не могла не отметить, как необычно выглядит ткань, из которой она сделана. Это какая же ткачиха умудрилась сотворить такое?
От осмотра вещей женщины, поставившего Цыран в тупик, её отвлекло появление двух девочек. Дочка пекаря вела за руку девочку постарше, укутанную с ног до головы в покрывало.
– Я привела Лоппи, хозяйка!
– Умничка, – сказала Цыран.
Конечно, старшую сестру исполнительной малышки звали не Лоппи, а Лория. Но это прозвище, данное младшей сестрой в те времена, когда она только училась говорить, было столь забавным, что прижилось у всей женской половины.
Лоппи была тщательно скрываемым от посторонних глаз сокровищем Дома. Ещё в четыре годика у неё произошёл всплеск волшебства, и призванная в Дом из столицы последовательница богини источников распознала в ребёнке будущую целительницу, одарённую силой богини природы Хараны. Об этом знали только женщины, хозяин и родители девочки. От посторонних, и особенно мужчин, способности Лоппи тщательно прятались. Все прекрасно понимали, что если об этом станет широко известно, то Шукар и его люди сделают всё, чтобы принудить девочку выйти замуж за кого-то из них и уйти под крышу того Дома. У сборщика податей имелось для этого масса способов.
Однажды такое уже было: несчастная стала ходячим сундуком с лекарствами для Шукара и его прихвостней. Их не остановило даже то, что со временем, исчерпав все духовные ресурсы, девушка стала тратить на лечение собственное здоровье. Сгорела за год. Когда её хоронили, то выглядела она на все сорок, а не на восемнадцать, как было на самом деле. Хозяин и хозяйка мечтали о том, чтобы к Лории в будущем посватался кто-то из их Дома, тогда они могли бы и дальше оказывать ей покровительство. Отец девочки был солидарен с хозяевами.
Цыран выгнала из комнаты всех лишних, попросив остаться только тётку и одну из служанок. Лично проверила, чтобы женщины вернулись к своим делам, а не грели уши под дверью.
– Лоппи, посмотри её, – попросила она.
Девочка отдала покрывало и головной убор служанке и сняла пристяжные рукава. Вздохнула с облегчением, избавившись от тяжёлых тканей, мягко положила ладошки на лоб женщины. Её глаза стали отсутствующими и довольно долго оставались такими. Неподвижное состояние подчёркивали капли пота, катящиеся по лицу, иногда попадающие в глаза, но не вызывающие никакого ответного отклика. Девочка была «не здесь» и совсем не реагировала на происходящее вокруг.