- Вот он!
Отец Серафим поднял голову.
- Я ничего не слышу.
- Все-таки это он, - настойчиво прошептала она, - я не могла ошибиться. Слушайте!
Отец Серафим внимательно прислушался, но услышал только неопределенный шум, очень похожий на отдаленный гром.
- О, - продолжала она, - это он! Он едет сюда. Слушайте, слушайте!
Шум становился с каждой минутой все явственнее, и скоро можно было различить топот нескольких лошадей, мчавшихся галопом.
- Неужели это только мое воображение! - воскликнула мать Валентина.
- Нет, вы не ошиблись. Через несколько минут ваш сын будет здесь.
Всадники, между тем, уже вступили в ущелье, и топот лошадей раздался теперь совсем близко.
- Слезайте с лошадей, senores caballeros, - послышался чей-то звучный голос, - мы приехали!
- Это он! - воскликнула мать Валентина и бросилась вперед. - Это он говорил, я узнала его голос.
Миссионер успел схватить ее за руку.
- Что вы делаете! - воскликнул. - Ведь вы разобьетесь!
- Простите, отец мой. Но когда я услышала его голос, я просто не знаю, что со мной произошло, я готова была броситься вниз.
- Потерпите еще немного, вот он поднимается. Через пять минут он будет в ваших объятиях.
Она вдруг поспешно отступила.
- Нет, - сказала она, - я не хочу с ним встретиться здесь! Я хочу, чтобы он почувствовал мое присутствие так же, как я почувствовала его.
С этими словами она поспешно увлекла отца Серафима в пещеру.
- Вот увидите, - продолжала она. - Спрячьте меня так, чтобы я могла все видеть и слышать, но торопитесь, вот он приближается.
Пещера, как уже было сказано, была очень велика и состояла из нескольких маленьких помещений, сообщавшихся между собой. Отец Серафим спрятал мать Валентина в одну из этих пещер, которая отделялась от соседней рядом сталактитовых колонн самой причудливой формы.
Всадники, между тем, привязали лошадей и начали взбираться на гору, продолжая разговаривать между собой. Звуки их голосов совершенно явственно долетали до слуха находившихся в пещере, которые внимательно прислушивались к их разговору.
- Этот бедный отец Серафим, - сказал Валентин. - Не знаю, как вы, senores caballeros, но я положительно счастлив, что опять его увижу. Я опасался, что он покинул нас навсегда.
- Для меня большое утешение в моем горе, - сказал дон Мигель, - знать, что этот удивительный человек находится рядом с нами.
- Но что это с вами, Валентин? - воскликнул генерал Ибаньес. - Почему вы остановились?
- Я не знаю, - отвечал тот неуверенно, - но со мною происходит что-то, чего я не могу себе объяснить. Сегодня, когда Паук сообщил мне, что отец Серафим возвратился, я почувствовал, как у меня сжалось сердце. Теперь повторяется то же самое. Почему - я не знаю.
- Друг мой, это происходит от радости, что вы снова увидите отца Серафима, вот и все.
Охотник покачал головой.
- Нет, - сказал он, - это что-то другое, что-то особенное. Боже мой, что же это такое?
Друзья в беспокойстве столпились вокруг него.
- Позвольте мне подняться, - решительно сказал он. - Если мне предстоит узнать что-нибудь неприятное, то уж лучше поскорей.
Сказав это, он, несмотря на увещания друзей, почти бегом продолжал взбираться на гору.
Вскоре он достиг небольшого плато и остановился, чтобы перевести дыхание. В это время друзья догнали его и в следующую минуту вслед за ним вступили в пещеру.
Когда Валентин переступал порог пещеры, он услышал, как кто-то назвал его по имени.
При звуке этого голоса охотник задрожал и побледнел, холодный пот выступил у него на лице.
- Кто это зовет меня? - прошептал он.
- Валентин! Валентин! - повторил тот же голос, исполненный любви и нежности.
Охотник ринулся вперед с выражением счастья и тревоги на лице.
- Опять! - прошептал он, прикладывая руку к сердцу, чтобы удержать его порывистое биение.
- Валентин! - еще раз повторил тот же голос.
На этот раз охотник как лев прыгнул вперед с громким криком:
- Моя мать! Моя мать! Я здесь!
- О, я знала, что он узнает меня! - воскликнула она, бросаясь в его объятия.
Охотник в безумной радости прижал ее к своей груди.
Бедная женщина, вне себя от счастья, осыпала его ласками, проливая слезы радости, а он целовал ее руки, лицо, поседевшие волосы, будучи не в силах произнести ни одного слова.
Наконец он глубоко вздохнул, рыдание вырвалось из его стесненной груди, он без конца повторял:
- О, моя мать! Моя мать!
Больше он ничего не мог вымолвить.
Свидетели этой сцены, взволнованные этой истинной, чистой любовью, молча проливали слезы, столпившись вокруг матери и сына.
Курумилла, забившись в угол пещеры, не сводил глаз с охотника, между тем как две слезы медленно катились по его смуглым щекам.
Когда первое волнение немного улеглось, отец Серафим, державшийся до тех пор в стороне, чтобы не мешать этой встрече, выступил вперед и произнес:
- Дети мои, возблагодарим Бога за Его бесконечное милосердие.
Все охотники дружно опустились на колени в горячей молитве.
ГЛАВА XVIII Совещание
В оживленной беседе прошла почти вся ночь.
Охотники, сидя вокруг огня, слушали рассказы матери и сына о том, что с ними происходило за время их долгой разлуки.
Но незадолго до восхода солнца Валентин потребовал, чтобы его мать отправилась отдохнуть.
Он боялся, что в ее преклонном возрасте ночь, проведенная без сна, после всех треволнений, окажется для нее губительной.
После долгого сопротивления старушка наконец согласилась на просьбы сына и ушла спать в одно из отдаленных отделений пещеры.
Тогда Валентин попросил своих друзей усесться около него. Догадываясь, что он желает сообщить им нечто важное, охотники молча исполнили его просьбу.
- Senores caballeros, - сказал охотник после некоторого молчания, уже очень поздно, и ложиться спать не стоит. Лучше помогите мне вашим советом.
- Говорите, друг мой, - отвечал отец Серафим, - вы знаете, как мы все вам преданы.
- Я знаю это, и вы - больше всех, отец мой, - сказал Валентин. - Я вечно буду вам признателен за эту неоценимую услугу, которую вы мне оказали. Вы знаете, что я ничего не забываю. Когда представится случай, я сумею отблагодарить вас.