Странное существо рванулось было в сторону, но экстремальная скорость передвижения не помогла. «Зонт» из молний задел ушастого самым краем – и этого хватило.
Раздался слабый треск, и спир рухнул в серую траву Зоны. Признаться, я сразу не понял, что это за тварь выскочила из мира Кремля – уж больно быстро она двигалась. Но когда к зверюшке, парализованной электрическим ударом, ринулись «борги», успел рассмотреть ее в невысокой траве прежде, чем боец в ОЗК схватил добычу и поднял ее за шкирку.
Итак, это был спир. Мутант, созданный учеными перед Последней Войной путем искусственного разворота эволюции человека до его далеких обезьяноподобных предков. Предполагаемое боевое использование: диверсионно-разведывательная деятельность. Внешне спиры напоминали разумных лемуров ростом примерно с метр – мохнатых, хвостатых, с большими ушами. Эти мутанты умели очень быстро передвигаться и обладали прекрасными врожденными навыками маскировки – в одном шаге пройдешь от спира, затаившегося практически на ровном месте, и ни черта не увидишь. К тому же многие из спиров обладали навыком так называемого «шипения» – слабого ментального посыла, способного заставить врага дернуться или споткнуться.
А у одного из них обнаружился воистину человеческий интеллект. Помнится, однажды мы с тем спиром прорвались сквозь толпы всякой нечисти из Петербурга в Москву на мотоцикле, снабженном двумя «миниганами». После чего я, сволочь такая, оставил его пьяного вусмерть в кремлевском трактире, отправившись решать свою проблему – Зона его знает, придуманную или реальную. Так или иначе, проблему я решил кардинально. И очень надеялся, что спир по имени Рудик останется в Кремле навсегда – мои старые друзья Ион, Колян и Шерстяной о нем бы точно позаботились…
Но сейчас из разреза между мирами выпрыгнул спир. И хоть я не был на сто процентов уверен, что это именно Рудик, выручать ушастого было надо по-любому. Потому, что вряд ли кто-то из племени хитрых и осторожных спиров от нечего делать полезет в разрез между мирами. Если, конечно, у такого отчаянного спира не будет очень конкретной цели. А отчаянного среди этого мохнатого племени я знал лишь одного. Трусливого, но, блин, отчаянного. Такой вот парадокс. Бывает же…
Всё это я вертел в голове, следя за тем, куда боец в ОЗК тащит безвольно повисшее тельце мутанта. Ага, во второй слева грузовик. Передал караульному, застывшему возле машины, и потопал обратно – по ходу, у прорезиненных началась серьезная работа, и бегать туда-сюда от грузовиков к электропулемету и обратно – себе дороже. Лучше возле точки сбора добычи подежурить.
Караульный же привычно стянул лапы спира пластиковыми стяжками, открыл дверцу кунга, закинул добычу внутрь грузовика, после чего душевно так ту дверцу захлопнул. По ходу, надоела служивому занудная должность сторожа при машинах, когда пацаны развлекаются в полный рост, отстреливая ценную добычу. Понимаю его. Сам в свое время охреневал от караульной службы, но понимал при этом, что без нее – никак. И стоять на посту позевывая, считая галок и околачивая груши известным предметом тоже нельзя. Бдить надобно. Ибо враг коварен, и нерадиво бдящего караульного может тупо снять без шума и пыли…
Понятное дело, что тот самый коварный враг в моем лице уже крался по краю поляны, скрываясь за деревьями и стараясь держать в поле зрения и грузовики, и команду охотников, столпившихся возле электропулемета в ожидании новых жертв. Понимаю их. Охота на живых существ дело увлекательное. Которого я, кстати, никогда не понимал. Лично мне зверюшек жалко. Всё равно, что детей безнаказанно отстреливать – и те, и другие совершенно беспомощны перед современным оружием…
А вот людей почему-то никогда не жалко. Тех, что мне приходится лишать жизни. Потому, что убиваю я не ради кровавой развлекухи на охоте, просто иначе не получается. Например, сейчас надо зверюшку выручить, безвинно отстреленную электроударом. Но ведь вон тот жлобина, что стоит ко мне спиной, глядя на разрез в пространстве, по-любому не даст этого сделать. Если его не убить, конечно.
Признаться, боялся я, что зацеплюсь посохом-копьем за что-нибудь и выдам себя. Поэтому я и прислонил остроконечный трофей к ближайшему дереву – пусть подождет до лучших времен. Снимать часовых мне всяко привычнее ножом, нежели не особо удобным для меня средневековым оружием.
Крался я аккуратно, стараясь не наступать на коварные сухие ветки, прячась за деревьями, медленно сокращая расстояние между мной и грузовиками. Каждый осторожный шаг отдавался адреналиновым стуком крови в висках. Не верю я в хладнокровных книжных киллеров. Каждое убийство – это нервяк по-любому. Или может это я такой чувствительный, а другим оно по барабану?