Миральда усмехнулась:
— Оставь их себе. Тебе они нужнее… А о нас не беспокойся.
…А потом вся деревня откуда-то прознала, что три сестры, поселившиеся в старой избе, могут исцелять всяческие хвори. И потянулась к ним вереница больных и увечных; некоторым они помогали, некоторым сразу отказывали, когда помочь уже не могла никакая волшба. Но, как бы там ни было, дела трех ведьм пошли в гору.
— И где же вы так поранились? Впредь будьте осторожнее. Сейчас будет немножко больно, потерпите… Вот та-ак…
Миральда невольно улыбнулась, слушая, как щебечет Глорис над маленькой старушкой.
Сама она, сидя на полу, чистила котел, который, по правилам, следовало скрести до блеска после варки каждого зелья, чтобы пригоревшие остатки не испортили очередное снадобье, которое будет вариться в этом же котле.
— О, вы принесли гуся! Как мило! Мы очень, очень благодарны. — Звонкий голосок младшей ведьмы искрился непритворным весельем. — Теперь идите домой и вздремните. Когда проснетесь, рука полностью заживет.
Миральда, оглянувшись, увидела уже ощипанную тушку хорошо откормленного гуся. Значит, сегодня им обеспечено жаркое…
Затем вернулась к невеселому предмету своих размышлений.
Прошло четыре дня с того момента, как они убили болотную ночницу. Даже укус на ноге Шенти затянулся розовой пленочкой здоровой кожи. Но Миральду не оставляло странное ощущение: что-то было не так. Словно они не довели начатое до конца… А виновата была в этом ощущении серая тень, мелькнувшая вечером за окошком. Ее видела Эсвендил, которая сразу же выскочила наружу, схватившись за свои охранные амулеты, но там никого не оказалось. Да и поблизости от их избы было пусто. И тихо.
Зато под окнами Миральда обнаружила цепочку следов от узких женских ступней, причем босых ступней. Упыриха? Еще одна ночница? А может быть, на болоте жили две ночницы, и теперь вторая будет бродить вокруг деревни, снедаемая жаждой мести за сестру?
Эсвендил только покачала головой и сказала, что надо бы снова наведаться на болота и поймать проклятую нелюдь. Пока ночница в своем озлоблении не натворила чего. Обе ведьмы согласились с этим, но тут к ним повалила целая толпа больных и поранившихся людей, так что невозможно было развернуться и уйти на болота.
…Миральда дочистила котел и установила его на печи. Глорис с торжествующим видом плюхнула рядом гусиную тушку.
— Мы уже знамениты, сестренка. Слухи доползли до соседней деревни.
— Нам надо идти на болота, — глухо пробормотала Миральда, — надеюсь, ты об этом не забыла.
— Пойдем, — пожала точеными плечами младшая, — а Эсвендил пусть посидит дома и примет всех желающих исцелиться.
Эсвендил, разбирающая собранные утром травы, усмехнулась:
— Что, уже надоело? Ну идите. Я, так и быть, займусь целительством…
На том и порешили. Эсвендил осталась дома, а Миральда и Глорис, захватив все необходимое, отправились в путь.
День выдался не по-весеннему сумрачный, холодный. Сизый туман стелился по низине, оседая мелкими каплями на молодых травинках. Впереди маячили черные стволы деревьев в зеленом пуху, угрюмые стражи у врат болота.
— Эта может оказаться сильнее. И мудрее, — как бы между прочим заметила Глорис. — Ты никогда не думала, что из одного похода мы можем и не вернуться?
Миральда только пожала плечами. Конечно же она много раз размышляла над этим. Ведь погибла же их мать в схватке с семейством упырей… Славная была ведьма, знали ее по всем западным рубежам… А порой нет-нет да просачивался слух, что-де ведьма Ариста жила по молодости в Закрытом городе, за белоснежными стенами Алларена, там, где собрались благородные маги со всей Империи. Своим дочерям Ариста никогда не рассказывала, отчего покинула столицу, но злые языки говаривали, что она разругалась с самим загадочным Магистром. Миральда была склонна верить слухам: простая крестьянка или дочь ремесленника никогда бы не смогла обучить своих детей всему тому, что знала и умела их мать.
Ариста ушла сумрачным вечером, чтобы выручить жителей маленькой деревушки, оставив дочек в трактире и строго-настрого наказав дождаться ее, что бы ни случилось. Ушла и не вернулась. Когда жаркое солнце по утру загнало темную нелюдь в норы, мужики привезли в деревню то, что осталось от ведьмы…
Но мать была одна. А они, три сестры, никогда не выходили на бой поодиночке, и в этом была их сила.
— Это я к тому, что мы каждый раз рискуем остаться с выпущенными кишками. И ради чего? Вернее, ради кого? — Глорис испытующе посмотрела на сестру. — В то время как те, кого мы называем нелюдью, жили здесь, наверное, с начала времен и виноваты лишь в том, что отличаются от людей.
Ох уж эта Глорис с ее вечными сомнениями! Миральда нахмурилась. Лучше никогда не задумываться над тем, ради чего… Иначе в определенный момент начинаешь понимать, что идешь по пути, который ведет в никуда…
— Это наш долг, — откашлявшись, сказала она. — Те, кому дана власть, обязаны ее использовать для того, чтобы защитить свой народ… Разве ты забыла, чему нас учила старуха Геппетина?
Сказала и поморщилась, вспомнив, что гибель старой ведьмы была весьма показательной: ее сожгли на костре ее же земляки, когда старуха не смогла вылечить заражение крови у одного крестьянина.
— Вот именно, Геппетина. — Темные глаза Глорис полыхнули яростью. — Ради кого мы так рискуем? Разве ты не видишь, что, улыбаясь, они боятся и ненавидят нас, потому что в наших руках власть, им недоступная?!!
— Это наш долг, — пробормотала еще раз Миральда, правда, уже не столь решительно, — да и к чему эти разговоры? Сама ведь знаешь — они ни к чему не приведут. Какой смысл задаваться вопросом, почему все так, как есть?
Глорис упрямо мотнула головой, отчего огненным всплеском молочную дымку вспороли ее рыжие волосы.
— А если нас ожидает та же судьба, что и несчастную Геппетину? Что бы тогда ты сказала о долге!
Больше они не разговаривали. Шли молча, напряженно всматриваясь в призраки черных деревьев. Все ближе и ближе… Что ждет их там? Каковы силы сестренки убитой ночницы?
Пальцы Миральды невольно сомкнулись на цепочке с кусками обсидиана. По позвоночнику пробежал неприятный холодок. Неясное предчувствие…
— Постой, Глорис, — ведьма придержала младшую за локоть, — я пойду первой. И если что-то случится…
Та подчинилась. Все-таки Миральда была старшей.
Лес встретил их тишиной. Словно вся мелкая живность, которая издает множество звуков, спешно ретировалась из этого места. В безветрии клубился у вспученных корней белесый туман, складываясь в причудливые фигуры.
Не самый удачный день для охоты, как ни крути.
Они, стараясь не издавать лишнего шума, спустились по откосу к тому месту, где лежал в прелой листве детский скелет, и где нашла свою гибель болотная ночница. Ничего здесь не изменилось: все так же белели человеческие кости, рядом — разорванный надвое оплывший скелет твари. Миральда покачала головой.
— Может быть, то, что приходило к нашим окнам, пришло вовсе не отсюда? И искать надо в другом месте?
— Если только поблизости есть другое болото, — мрачно заметила Глорис. — Мы могли бы для начала проверить, подходил ли кто к останкам.
— И то верно. — Миральда, прищурившись, огляделась. — Если это сестренка, то она наверняка побывала здесь и оставила след.
Они очертили по земле вокруг скелета ночницы круг, аккуратно рассыпали по борозде смесь толченых рыбьих глаз и золы вороньих перьев — замечательных ингредиентов, высвобождающих Силу, позволяющих увидеть память земли. Порошок задымился.
То, что происходит во время каждой волшбы, не понять обычному человеку, лишенному дара. Только избранный сможет увидеть искрящиеся струи, и только избранный сможет впитать их, преобразовывая в себе. А знание того, к какому случаю какая Сила подходит, передается в поколениях.