Как трава и цвет беззащитны перед ветром, мотает их туда-сюда и так весь день. Нет, она не трава... Будь она травой, то стояла бы перед переводчиком Цейхелем и качалась из стороны в сторону... как глупо! А Цейхель не может быть похож на князя Никиту ни спереди, ни сзади, у него шея короче и ноги толще в икрах. Правда, в сапогах можно их перепутать. Ах, князь, почему вы так плохо ищете меня?
Лядащев по обыкновению весь день отсутствовал, а вечером, узнав у Фаины о настроении Мелитрисы, предложил ей неожиданно прогулку по городу.
- Поехали... Зачем киснуть? Посмотрим ратушу, университет, собор. Это красиво. Одно условие - не выходить из кареты.
Мелитриса не возражала. Стали собираться. Уже когда девушка была одета для прогулки и причесана подобающим образом, обнаружилось, что куда-то запропастились ее любимые уличные башмаки. Лядащев торопил, Мелитриса злилась, а Фаина препиралась со служанкой. Та на все отвечала длинными трескучими фразами, суть которых сводилась к тому, что она не сторож чужим башмакам, что русские очень безалаберны, а в своей неаккуратности потом винят бедных немецких девушек.
- Придется надеть секретные туфли,- сетуя, сказала Фаина.
Однако и секретных не было на месте, Фаина искала с великой прилежностью, перерыла весь дом, вернее, две их комнаты, не так уж много было мест, куда они могли спрятаться. Новый плевал попреков, и те же длинные немецкие фразы в ответ. Служанка даже всплакнула, прикрывая фартуком совершенно сухие глаза.
Поехали в темно-синих, замшевых, с золотым тиснением на носках. Это были самые дорогие, бальные туфли. Прогулка не была плохой, но и хорошей ее нельзя было назвать. Во-первых, она слишком быстро кончилась. И потом, был тот час вечера, который французы называют "между волком и собакой". Мелитриса сразу прилипла к окну. Над городом висел туман, фигуры прохожих были зябки, искажены сумраком, еще эти шляпы у дам, они полностью закрывали не только лица, но и плечи спутников. Словом, Мелит-, риса не увидела на вечерних улицах князя Никиту и была этим до чрезвычайности раздосадована. Настроение еще подпортила Фаина, заявив перед сном, что секретные туфли так и не нашлись и что господин Лядащев этой пропажей очень встревожен.
- Напишут они новую шифровку,- отмахнулась Мелитриса.- А уличные башмаки нашлись?
- Уличные нашлись,- подтвердила Фаина, поджимая недовольно губы, и вдруг взорвалась: - Как вы не понимаете? Туфли с шифровкой не просто пропали. Их похитили враги.
- Вздор какой! Только нашим врагам дел - туфли воровать.
- Господин Лядащев говорит, что они охотятся за шифровкой. Вот.
Мелитриса только пожала плечами. Враги не настолько глупы, чтобы рисковать так нелепо. Не проще ли были пригласить ее на повторную беседу и прямо на месте получить вожделенную шифровку?
На следующий день Мелитриса получила от Лядащева строжайший приказ не выходить не только из гостиницы, но и из комнаты. Приказ этот был не просто неприятен, он был унизителен, поскольку исходил не от самого Василия Федоровича, а от Фаины. Самому ему, видишь ли, недосуг дожидаться, пока она встанет.
Фаину этот приказ ничуть не огорчил. Она следила за каждым жестом Мелитрисы, играя при этом в беспечность и жизнерадостность. Нельзя выйти в сад и. в общую залу, где они обычно завтракали? И замечательно- Они будут шить!
- Ну что ты несешь?- в сердцах крикнула Мелитриса.
Но Фаина не удосужилась ответить, мысли ее были заняты другим. Давеча, пока Лядащев с Мелитрисой катались в карете, она успела сбегать в лавку и приобрести многие метры премиленького оранжевого гроденаплю, из которого собиралась соорудить себе новое платье. Заработанные частным трудом деньги жгли ей пальцы, и в качестве приклада к материи она купила не только пуговиц ( лент, но и моток немыслимо дорогих кружев "шантильи" из черного крученого шелку. Фасончик Фаина решила переснять с Мелитрисиного бирюзового "полонеза", наивно полагая, что если заузить лиф и обозначить талию с помощью складок и защипов, то даже такая сытуха *, как она, будет выглядеть стройной. А почему нет? Мелитриса в своем "полонезе", что селедка...
* Сытуха - толстая женщина.
_______________
- Вы, Мелитриса Николаевна, только подскажите, куда мне "щантильи" присобачить и как лиф выкроить.
Вначале они кроили вдвоем и работа кипела, ножницы со скоростью пиратских фрегатов сновали в оранжевых волнах гроденапля, но как только дело дошло до иголки, с ниткой, Мелитриса начала зевать, смотреть по сторонам и, наконец, созналась, что ненавидит шить, а от одного вида иголки у нее начинают болеть глаза.
- И не следи за мной. Я пойду в свою комнату.
- Опять будете у окна сидеть?- обиженно заметила Фаина, поражаясь, что девушка отдает предпочтение скучнейшему занятию, пренебрегая интереснейшим.
Мелитриса строптиво повела плечом:
- Спать я буду, спать!
За работой время бежит как сумасшедшее, сжирая все физические силы. Далеко, на ратуше, часы пробили семь. Фаина потянулась, размяла косточки, погладила пустой живот и пошла искать служанку - пора бы той подать уже кофе с бисквитом. По дороге на кухню она с раздражением представляла, как будет кричать в лицо грубиянке немецкие нелепые слова (неучтивый язык!) объясняясь с иностранцами, люди часто помогают себе натужным криком,- а служанка на все будет отвечать по-русски "не можу знать", и трясти наглой головой.
Служанки Фаина не нашла, а когда вернулась в свою комнату, обнаружила на столе в опасной близости от материи чашку кофе и что-то вроде булки. "Значит, сама вспомнила",- примирительно подумала Фаина о белобрысой и опять принялась за работу, умудряясь одновременно пить, жевать, шить, мурлыкать себе под нос и от полноты чувств притопывать в такт ногой.
Какой-то незначительный звук вывел ее из состояния блаженного равновесия, это был далекий хлопок, словно пробку кто-то выдернул из огромной бутылки, да и сама пробка должна быть размером с малую тыкву. Фаина подбежала к окну, все тихо, гостиничные звуки были привычны, кто-то ругается, звенят посудой, а вот колеса прогрохотали по булыжнику, потом тревожно закричала какая-то птица в кустах...