— Полагаю, что основную вашу мысль понял верно. И поверьте, мною движут отнюдь не амбиции и тем более не чувство мести. Но для осуществления данной задачи мне понадобится определенный административный ресурс. Не помощь, на это я не рассчитываю, каждый норовит одеяло на себя перетянуть… Хотя бы чтобы не мешали.
Чем горячее генерал убеждал Патрона, что руководствуется не чувством мести, а интересами дела, тем больше его многоопытный собеседник убеждался, что сугубо личный интерес у Мингажева имеется. Впрочем, ничего предосудительного он в этом не видел, полагая, что делу не повредит, а лишь подхлестнет исполнителя к более решительным действиям.
— Действуйте, как считаете нужным. И ни о чем не беспокойтесь. Пикнуть никто не посмеет, не то чтобы помешать, — сурово пообещал Патрон. — Вы будете совершенно свободны в выборе средств. Как я уже сказал — тактические детали и подробности никого не интересует. Главное — результат. И результат поэтому должен быть стопроцентным. Каждый, у кого в голове только промелькнет мысль о том, что можно противодействовать Системе, должен знать, что последствия такого сумасбродства неизбежны.
Поняв, что разговор закончен, генерал поднялся со своего кресла и, попрощавшись кивком головы, молча вышел.
Часть первая
ДОЧЬ
«Нет, не будет счастливой Россия,
Пока женщины в тюрьмах сидят»
(Из песни)
Глава первая
Гром не грянул, и небеса не разверзлись. Просто раздался телефонный звонок. Чуть заспанный голос консьержки Анечки сообщил:
— Александра Сергеевна, к вам из милиции, — и, подчиняясь какому-то невнятному голосу, уточнила: — Из полиции.
Саша взглянула на часы — около семи утра, как-то рановато для визитов. Она, минут десять назад проснувшись, едва успела одеться, собиралась детям завтрак перед школой приготовить… А в дверь уже настойчиво звонили, в квартиру ввалились какие-то люди, много людей, человек семь-восемь, она даже точно посчитать их не могла; что-то говорили, представляли ей понятых, протягивали для ознакомления бумагу об обыске. Растерянная от всего происходящего, она просто ничего не могла понять, а в голове свербела одна только мысль: дети в школу опоздают. И, сбросив с себя оцепенение, Александра твердо и решительно заявила:
— Погодите вы со своим обыском, мне детей надо в школу собрать.
«Эти», как она их мысленно называла, даже оторопели от такой выходки, а старший, он наверняка был здесь старшим, потому что всеми командовал, усмехнулся и снисходительно эдак процедил:
— Успеется со школой, Александра Сергеевна, вы, главное, внимательно смотрите, а то скажете потом, что мы вам что-то подбросили.
И тут она поняла, что все происходящее в квартире — это не дурной сон, не мираж, который в любую минуту мог рассеяться. Это все происходит наяву и не с кем-то другим, а с ней самой. А из ящиков на пол тем временем летели выгребаемые оттуда вещи.
— Мне положен один звонок, — сбросив с себя оцепенение, заявила Александра твердо, глядя на того, кого определила старшим. — И для чего вы сюда столько людей понагнали?
Он усмехнулся, обращаясь к ней теперь снисходительно-фамильярно на «ты»:
— Что ты знаешь? Столько людей… Да, там внизу — целый автобус, битком людьми набитый…
— Зачем?!
— А затем, что, если бы ты не открыла дверь, мы бы твою квартиру штурмом взяли. Ладно, нечего болтать. Звони давай. Грамотные все стали, права свои знают…
Саша схватила телефон. Номер отца не отвечал. Она позвонила маме, услышав ответ, заговорила скороговоркой, сбивчиво: «Мама, у меня в доме полиция, проводят обыск, нужно, чтобы срочно приехал адвокат».
Услышав про адвоката, старший повелительно на нее прикрикнул: «Заканчивай!» И тут же добавил, то ли восхищаясь, то ли осуждающе:
— Ишь ты, и про адвоката не забыла.
— К вашему сведению, у меня высшее юридическое образование, — заявила Александра. — И вообще: вы можете мне внятно сказать, в связи с чем в моем доме проводится обыск и что вы, собственно, ищите?
— Там видно будет, — туманно ответил полицейский.
Приехавшие на обыск оперативники продолжали рыться в вещах, спокойно, равнодушно, как равнодушно изо дня в день остругивает доску плотник, беззлобно матерясь лишь тогда, когда рубанок наталкивается на сучок. Некоторое оживление возникло при осмотре коробки с детскими телефонами — их было штук восемь-десять. «Зачем так много телефонов?» — строго поинтересовался один из полицейских, словно обнаружил что-то незаконное.