Но Нуна объезжает обрыв, упряжка спускается в долину и по замерзшему ручью выходит к морю. Здесь длинная дорога по берегу моря — ровная галечная коса занесена плотным снегом, ветер утрамбовал его, нарты скользят легко.
Сейчас пора самого темного времени, но и полярные сияния часты. «Небо чистое, звездное — самое время для сияния», — думает Николай. К сияниям он привыкнуть не может. Каждый раз ощущает какое-то восторженное смятение, если не страх — чего бояться-то! — то что-то древнее, от пращуров, языческое.
— Вон, — показала Нуна рукой. — Смотри! — И остановила нарту.
На горизонте всколыхнулось белое облако и пропало. Потом белые полосы прошли по окоему, затем задергались, повисли гигантскими занавесями, стали переливаться, приближаясь к зениту. Иногда полосы розовели, но преобладали белые и светло-зеленые тона.
— Сияние! — прокричала ему Нуна на ухо. — Завтра опять пурга будет!
Николай и сам знал, что после сияния обычно меняется погода.
Все долгое время, пока на небе играли сполохи, Николай и Нуна сидели на нарте притихшие, боясь словом спугнуть эту внушавшую ужас красоту.
Собаки катались по снегу, Галстук забрался на нарту.
Потом все неожиданно пропало. Стало темнее. Но звезды по-прежнему светили ярко, только на горизонте просматривались облака.
— Такого в кино не увидишь! — крикнула Нуна.
Николай достал термос, налил полкрышечки чаю, протянул Нуне вместе с сухарем, потом и себе плеснул немного в кружку.
Упаковав термос и кружку, он выдал себе и Нуне еще по сухарю, по конфете, чтобы не скучать в дороге, и нарта тронулась вдоль по берегу.
«А на рации в полярке непрохождение, — подумалось ему. — Всегда при сиянии непрохождение…»
Но подумалось равнодушно, депеш ниоткуда он не ждал. Просто радист всегда нервничал из-за этого сияния, у него накапливалась работа, ведь сводки надо было передавать по нескольку раз в день. Собаки у поворота к бухте Южной заволновались, на бегу лихорадочно обнюхивали снег.
— Следы… — повернулась к Николаю Нуна. — Песца чуют… а мои капканы вон там, — показала она в противоположную сторону. — На обратном пути проверим, ладно?
— На обратном пути! — крикнул Николай.
Они разговаривали громко из-за шума ветра и скрипа полозьев.
— Нам к скале! — показал Николай.
Остановились метрах в ста у гряды торосов, вылезших на берег. Николай опрокинул нарту, привязал потяг за льдину, Нуна укрепила перевернутую нарту остолом — все это для того, чтобы собаки не утащили ее, если почуют песца и помчатся, как обычно, за ним сломя голову.
Туша гренландского кита издали сливалась с темным скальным обнажением. Но Николай вел Нуну уверенно, и, когда он показал ей полузанесенную снегом гору мяса, она удивилась, стала что-то рассматривать на снегу, а тут и сам Николай разглядел, что весь снег вокруг испещрен песцовыми следами, а кое-где были просто проложены тропинки.
Галстук бегал вокруг, метался. Хоть и был глуп, но зверя чуял.
Тропинки вели к норам, проделанным в туше выброшенного штормом мертвого исполина. Нор было много, природная столовая была открыта для всех.
Нуна насторожила капкан у скалы, другой — у одной из тропинок, третий рядом с китом, четвертый во льдах.
— Полно песцов, — радовалась она.
— На весь год хватит! — заверил Николай.
— Ой! — крикнула Нуна.
— Что? — не понял Николай.
— Там! — показала она на нору. — Песец туда спрятался.
— Возьми собаку к норе! — крикнул он.
Нуна подтащила за ошейник Галстука, тот начал скрести лапами, скулить, лезть в нору.
С другой стороны Николай просунул руку глубоко в отверстие и вытащил зверька за шкирку.
— Вот он! — закричал Николай.
Нуна принесла мешок, в котором были капканы, и Николай положил туда добычу.
— Давай еще попробуем половить! — предложил он. — Покричи вон в ту нору, а я буду здесь сторожить!
Вскоре и второй зверек был пойман таким же способом и оказался в мешке.
— Что надо, чтоб в конце концов поймать руками двух песцов? — спросил Николай и, уловив рифму, рассмеялся.
— Что, что? — не поняла Нуна.
— А надо, от себя замечу, чтоб убегали, но навстречу! — пуще прежнего расхохотался Николай.
— Это песня?
— Какая песня? — удивился Николай. — «А что? — подумалось вдруг. — Вернусь — и сочиню про тебя и про песцов!»
Нуна расставила капканы, дело было закончено. Николай нес крепко завязанный мешок с песцами.