– За твои дела еще и не так надо! – не более дружелюбно ответил лысый. – Все бабское племя – зло!
– Видать, тебя не женщина родила, а злобная сука, раз ты такого мнения о нас! – не стала сдерживать закипающий во мне гнев. Сейчас это было очень кстати. Сегодня я поделюсь со своим собратом сильнейшими эмоциями.
– Мать не трогай, – прошипел монах, – а все остальные – шлюхи похотливые!
– То-то я гляжу, ты ВСЕХ проверил, на их подушках волосья свои поистерев! Тебе, поди, все братья завидуют… что бриться не надо!
Смиренный монах отвесил мне такую оплеуху, что я невольно вскрикнула, чувствуя, как из губы потекла кровь. Глаза сверкнули, демонстрируя ему мою магическую суть. Мужчина шарахнулся от меня, как заяц от гончей, на ходу шепча молитвы.
Молись, лысый, молись! Столбняк с поносом я тебе сегодня гарантирую! А там посмотрю, чего ты еще достоин, коли сподобился бить связанную женщину! Ой, какие мысли нехорошие в голову лезут! Отставить думать о постороннем! Сейчас важно войти в транс до того момента, когда пламя охватит весь хворост.
Я сосредоточилась на пламени свечи, которая стояла у моих ног, и обратилась к стихии с мантрой.
Мы с тобой одной крови…
Далекие тамтамы застучали в моей голове, отбивая ритм древнего танца. Монахи, сами того не понимая, стали вплетать свой псалом в мой воображаемый барабанный бой. Я погнала кровь по венам, насколько это позволяли веревки, стягивавшие мое тело.
Между нами нет различий…
Запылали факелы. Недрогнувшие руки поднесли их к сухому хворосту, который жадно подхватил пламя, перекидывая его все ближе ко мне.
Барабаны стучали все громче, заполняя мой разум нужным ритмом. Тело, повинуясь внутренней музыке, стало извиваться, невзирая на путы. Кровь, почувствовавшая близость стихии, забурлила в предвкушении соединения.
Искра к искре…
Пламя взвилось вокруг меня, принимая мантру, и словно откатилось назад, не смея губить свою сестру.
Не бойся, братец! Иди ко мне! Я умею принимать твой жар, я знаю, что надо делать…
Огненные языки облизали мои босые ноги, не тронув ткань брюк. Пламя словно замерло вокруг меня, горя ровным бездымным костром.
Между нами нет различий…
Иди ко мне! Я отдаю тебе жертву! Сегодня это мои эмоции.
Это моя злость на несправедливость этого мира, где пытают и жгут людей. Где дети голодают, а здоровые, полные сил мужики живут за каменными стенами, предаваясь чревоугодию. Где воры и разбойники могут опорочить честных людей.
Это мой гнев на людей, которые сделали этот мир таким! Они сами судят и обвиняют себе подобных, повергая их на муки. Они так боятся своего мира, что готовы принести в жертву кого угодно, только бы их не постигла участь сгореть на костре. Они культивируют свой страх. Он нужен им как воздух.
Это моя ярость! Это моя боль! Это моя тоска!
Питайся ими, сжигай их своим поистине очистительным огнем!
Пламя вспыхнуло столбом, выжигая все негативные чувства, которые я ему так щедро подбрасывала.
Молодец, братец! Выполни еще одну мою просьбу, сожги веревки, которые держат меня на этом помосте, и потом мы с тобой повеселимся вволю. И руки мои уже чешутся от скопившейся в них энергии, которая сродни тебе. Жги, братец!
Я знала, что на лице моем сейчас играет ехидная усмешка. Я видела, как искажается ужасом физиономия святого отца Фабиано, ибо на его глазах ведьма не сгорает в огне, оглашая небо предсмертными воплями, а радостно потирает освобожденные от пут руки и медленно начинает спускаться по горящим доскам помоста, направляясь прямо к нему. А за моей спиной, словно огненные крылья, полыхало пламя.
Трепещи, монах! Ты ведь хотел увидеть аутодафе настоящей ведьмы?! Ради этого ты обрек на смерть не одну женщину! Что же сейчас ты так побледнел, когда мечты твои сбылись? Смотри, КАК горит та, которая действительно обладает силой!
Искра к искре! Скажи, братец, чего бы ты сегодня хотел на десерт? Как ты относишься к этим черным балахонам? Они тебе неприятны? Согласна, малоаппетитное зрелище, да и вонь от них соответствующая. А как насчет волос? Вон как они стараются, выбривая свои макушки. Не хочешь им помочь и облегчить жизнь? Нет? Ну, тогда позволь я сама тут разберусь!
– Тебе нравится, СВЯТОЙ отец, как огонь очищает мою грешную душу? – Я подошла к толстяку, замершему столбом и лишь словно защищаясь протянувшему в мою сторону небольшой крест.
Я присмотрелась и увидела на этом кресте изображенное тело распятого человека с печальным одухотворенным лицом.