Сорокалетний Степан с говорящей фамилией Первачев работал полковым кочегаром, отличаясь отменным трудолюбием и беспробудным пьянством. Помимо основной работы, в свободное от запоев время Степан гнал свой фирменный самогон, который славился на весь полк – полстакана валили наповал любого, а утром человек просыпался со светлой головой, как будто и не пил вчера. Посему продукция Первачева ценилась всеми без исключения, даже трезвенниками, которых можно было по пальцам пересчитать. Отблагодарить за услугу литровкой кочегарова «первача» было высшим проявлением хорошего тона. За этой местной валютой и захаживал иногда в кочегарку непьющий Калашников.
Бывало, что и засиживался за чашкой чая допоздна у любившего поболтать кочегара. В тот раз – слово за слово – крепко поспорили они о бойцовских качествах догов.
– Ко мне в дом дальше ограды не пройдет ни один чужой. Мой Самсон убьет любого на месте! – грохнув кружкой о тумбочку, заявил слегка поддатый Первачев.
– Опять же, Степан, ты неправ, – качнул головой Калашников. – Спорю на десять литров твоего самогона – я зайду к тебе в дом с голыми руками.
Здоровенный кочегар, сам похожий на красномордого дога, хлопнул себя по коленям и оглушительно расхохотался:
– Ставлю двадцать литров против твоего «макарова», офицер, что мой Самсон свалит тебя, не успеешь ты захлопнуть калитку.
– Не вопрос, – Калашников хлопнул ладонью по прокопченной руке кочегара…
Недалеко от домов офицерского состава трудолюбивый Степан своими руками выстроил домик-сказку с резными оконцами, флюгерами и нереально аккуратной черепичной крышей. Но любые сказки необходимо охранять от завистливых вандалов, и потому кроме ружья и колючей проволоки на заборе эта сказка была оснащена еще кое-какими сюрпризами специально для желающих покуситься на частную собственность.
На следующее утро лейтенант с группой офицеров-свидетелей подошел к дому кочегара. Тот вышел навстречу.
– Ну что, десантник, не передумал? – широко улыбался он, демонстрируя полный рот золотых зубов.
– Давай, выпускай своего бобика и готовь мой самогон, – усмехнулся в ответ Калашников.
– Зря ты это, Андрюха, – покачал головой один из офицеров, приглашённых на шоу в качестве свидетеля. – Хрен его знает, что там за тварь. Я б на твоем месте не рисковал.
– Ничего, за кордоном и не такое бывало, – лейтенант наматывал на левую руку уже третье солдатское вафельное полотенце. – Покажем гражданским, что такое настоящий десант…
Огромная серая тварь вышла из дверей дома. Мускулы переливались под атласной кожей. Большая, лобастая голова медленно поворачивалась туда-сюда – пёс, как камера охранного монитора, прочёсывал окрестности дворика и, обнаружив около невысокого забора группу незнакомых двуногих, глухо зарычал.
Калашников сплюнул под ноги и резко открыл калитку.
«Чужой!»
В мозг охранной системы по кличке Самсон поступила информация, реакция на которую была всегда одинаковой. Пёс присел на задние лапы и длинно, через весь небольшой дворик послал свое тело в цель. В воздухе он вытянул вперед лапы, раскрыл пасть и чуть довернул голову. Обычный человек не успел бы и охнуть – толчок лапами в грудь с почти одновременным захватом горла зубами не оставлял ни малейшего шанса уличному воришке.
Но Калашников туго знал свое дело.
Он спружинил ногами, принял удар лап на грудь и, одновременно засунув обмотанное полотенцами предплечье в оскаленную, слюнявую пасть, другой рукой ухватил пса за нижнюю челюсть и стал её выворачивать.
Ситуация резко поменялась. Псина упала на спину и отчаянно завизжала, моля о пощаде. Уже Первачев бежал к ним, крича:
– Отпусти собачку, ты выиграл!!!
Уже свидетели-офицеры, хоть и покручивая пальцами у виска, уважительно бормотали что-то вроде «вот ведь бляхамуха!» или «ну ни хрена ж себе!».
Уже и сам Калашников маленько расслабился, ожидая, когда же хозяин возьмет на поводок побеждённого пса… когда случилось непредвиденное.
Через довольно высокий забор во двор дома перелетела еще одна машина убийства – соседка Самсона той же породы, давняя его подруга и партнерша по плановым вязкам, услышавшая визг поверженного самца…
Слишком долго опешившие офицеры расстегивали кобуры пистолетов… Челюсти самки сомкнулись на затылке лейтенанта и с легкостью перекусили шейные позвонки… Уже палили табельные «макаровы», уже пули вовсю хлестали тело собаки, но она только сильнее сжимала зубы…