Недавно сошел снег, и все кругом — дымившаяся на солнце земля, тонкие деревца, рассаженные тоже как будто по линейке, множество детей во двориках и даже самый запах отдохнувшей земли — все дышало свежестью и молодостью.
Осмотр хозяйства начали с гаража. Тихон Андреевич давно собирался купить машину, копил деньги, вел сложные переговоры с райпотребсоюзом, с очередниками, с какими-то бойкими, развязного вида людьми, но дело пока не подвигалось, и гараж использовался под мастерскую.
Тихон Андреевич бил каблуком в дощатый пол, выстукивал кулаками стены, открывал и закрывал массивные створки дверей, включил свет, хотя гараж был залит солнцем, а под конец спустился в люк и снизу победно посмотрел на брата.
— Видал? Не гараж, а дом хороший. Хоть зимой здесь живи. Вот она, наша порода! На все руки.
Многое из инструмента, развешенного над верстаком, — долотца, стамески, набор отверток, коловорот — Тихон Андреевич сделал сам. А деревянные насадки выкрасил морилкой и покрыл лаком. «Хоть на выставку», — повторял он, демонстрируя брату остроту, твердость инструментов, удобство в обращении. Павел трогал гнутым, стертым до блеска ногтем отточенные концы, кивал. Тихон Андреевич, избалованный шумными восторгами своих интеллигентных зятьев и дочерей, видел в этой сдержанности высшее одобрение и чувствовал себя все более уверенно.
Он ударил еще раз кулаком по стене, проверил водопроводный кран, огляделся и удовлетворенно сказал:
— Ну, теперь на огород.
Вышли на дорогу. Справа стоял хвойный лес, по левую сторону строились дома.
Тихон Андреевич указывал на валявшиеся по обочине бревна, доски, трубы, мотки проволоки, говорил с сарказмом:
— Хозяева хорошие, видал? На рупь построят — на тыщу потеряют. А у меня все в дело идет. Гараж, думаешь, из чего построен? Из этого вот мусора. У меня все пригодится, все.
И он вытащил из лужи доску, которую, очевидно, подкладывали под буксовавшую машину, бросил в кусты на другой стороне дороги.
— Посмотришь, какой я буфет из этих досок отгрохал. А стеллаж какой! Хоть на выставку.
На огороде смотреть, собственно, было нечего — участок только запахали, земля липла к сапогам, но Тихон Андреевич провел брата вокруг огорода и подробно объяснил, где что он посадит, сообщил, что в прошлом году взял пятнадцать мешков картошки.
— Лучше моей картошки ни у кого во всем городке не было. Пришлось зятькам попотеть, пока выкопали. Косточки-то не нашей породы, тонкие, интеллигентские.
— Продаешь картошку-то? — спросил вдруг Павел.
Тихон Андреевич строго посмотрел на него.
— Я не колхозник, не фермер. За прилавком мне не с руки сидеть в нарукавничках синих.
— Я к тому, что многовато для вас с Наталкой пятнадцать-то мешков, — пояснил Павел. Он смотрел в землю, лицо у него было озабоченное, казалось, он производил в уме сложные подсчеты. — А за прилавок не обязательно тебе садиться, жену бы послал. Беды нет, свое продашь, не краденое.
«Взыграла крестьянская жилка», — подумал Тихон Андреевич, а вслух сказал:
— Конечно, много. Сами едим, дочерей снабжаем, все равно остается. Выбрасывать за здорово-живешь жалко, вот и сажаешь каждый раз побольше. В прошлом году мешка три на свалку вывезли... Зазорного, конечно, в том нет, чтобы продать: свой труд, — но... смотрят у нас косо на это. Да и знают меня все.
— Давай я продам, — предложил неожиданно Павел и посмотрел на брата.
— Да ты что?!
— А что? Дело привычное, в мешке заметно, в баул можно насыпать. Чего добру пропадать?
— Да неловко как-то, — протянул раздумчиво Тихон Андреевич. — Приехал в гости...
— Ты на ловкости эти плюнь, — деловито посоветовал Павел. — Если бы чужой кто был, а то брат. Особенного тут ничего нет, я колхозник.
Павел снял картуз, пригладил коричневой ладонью седоватые короткие волосы. Лицо у него было узкое, темное, с глубокими складками вокруг рта.
— Коровой, кабанчиком не обзавелся?
— Куда там! — махнул рукой Тихон Андреевич, все еще думая о странном предложении брата. — Наталью разве заставишь теперь за кабаном ходить? — Тихон Андреевич всмотрелся в лицо брата и рассмеялся: — Уж не думаешь ли ты, что мы нуждаемся? Пенсия, знаешь, у меня какая?
Павел поднял голову.
— Какая?
Тихон Андреевич сказал:
— С такой деньгой можно и без огорода обойтись, но тянет меня земля, Паш. Ох, тянет! Полкартошины бросил — десять целых получил. Вот она, высшая математика.
— Математика, — протянул Павел. — Сад бы насадил, он бы вернее, счет-то, был.
— Это так. Только жизнь-то у нас какая? Сегодня — здесь, завтра — там. Хотим вот на Москву меняться. Сад с собой туда не повезешь.