— Ну что, Бобан, пришло время поквитаться, — услышал он голос Евнуха.
Он попытался вырваться, но ничего не получилось: крепкие руки сильно прижали его к спинке кресла.
— Сам проведешь операцию или тебе помочь?
— Лучше убей, — с трудом прохрипел он.
— Я тебя когда-то тоже об этом просил. Но ты поступил иначе…
Неожиданно резкий свет фар ударил в глаза. Улица наполнилась воем милицейских сирен. Две машины, моргая мигалками, перекрыли пути к отступлению и остановились рядом. Бобан видел в зеркало заднего вида застывшее лицо Евнуха и, освободившись от хватки, предложил:
— Старина, может тряхнем стариной, как бывало?..
— Нет, Бобан. Если успел что натворить, разбирайся сам. Я тебе не помощник.
Дверцы салона разом раскрылись, и их выволокли из машины.
Они лежали рядом, ничком, скованные наручниками. Евнух с трудом повернул голову к Бобану:
— Запомни, гад, это не последняя наша встреча.
— Молчать! — кто-то сильно пнул его в живот.
За домом раздался протяжный женский вопль:
— Убили-и-и-и…
Эпилог
Дверь кабинета начальника областного Управления внутренних дел была обита первоклассной кожей. До блеска натертая латунная ручка, отражая солнечный свет, слепила глаза. Агейко нажал на нее, и дверь бесшумно открылась. Вдоль стен были установлены изразцовые дубовые стеллажи, на которых, словно на музейных витринах, выставлены многочисленные кубки, хрустальные вазы, дипломы в рамках из красного дерева, портреты самых знатных людей области. К своему удивлению, Агейко не обнаружил на полках ни одной папки.
Агейко прошел к столу, покрытому зеленым сукном, и, кинув взгляд на портрет губернатора, который висел посреди стены, улыбнувшись, сказал:
— Здрасьте, ваше высокоблагородие. Почтеннейше благодарю за оказанное доверие.
Затем перевернул портрет лицом к стене, словно освобождаясь от чужих глаз, плюхнулся в массивное мягкое кресло и положил руки на стол.
Некоторое время он сидел неподвижно, о чем-то размышляя и постукивая пальцами по сукну. Наконец, глянув по сторонам, заметил в левом углу стола несколько новых, но совершенно пустых папок для бумаг. Подвинул их к себе и, вытащив из подставки для карандашей синий маркер, написал на верхней под шапкой «Дело №» — «Бобин Борис Валерьевич». Затем отбросил папку в сторону и на второй вывел другую фамилию: «Петяева Виолетта Павловна». Под третьим делом поставил фамилию банкира Бурмистрова, а рядом — жирный знак вопроса. Этого человека нужно объявлять во всероссийский розыск.
Агейко долго держал в руке четвертую папку и в нерешительности вертел карандаш. Наконец размашисто написал: «Пантов Михаил Петрович». Затем поднялся и, без труда вспомнив секретные цифры кодового замка, открыл сейф. Шкаф был абсолютно пуст. Агейко швырнул папку с фамилией Пантова внутрь и захлопнул дверцу. По предварительному расследованию выходило, что бывший депутат областной думы Михаил Петрович Пантов пока является лишь свидетелем тяжких преступлений, которые были совершены две недели назад. Но Агейко не сомневался, что в ходе дальнейшего следствия вполне может оказаться, что именно Пантов был и организатором, и вдохновителем всех этих преступлений. Пусть даже не будет доказано его причастие к убийству Сердюкова — за Пантовым других грехов предостаточно. По его инициативе был организован притон при центре знакомств гражданки Петяевой, который вовсю торговал живым товаром. Бывший депутат за бесценок скупал краденый антиквариат и контрабандой отправлял его за границу. Немного поработать, и Агейко докажет, что десятки тысяч подписей избирателей в пользу Пантова в ходе последних выборов были фальсифицированы. Так что долго папочка с имением Пантова в сейфе не залежится. Да и кресло погибшего Сердюкова ему не занять: все Марфино от мала до велика выдвинуло кандидатом в депутаты своего земляка Федора Игнатьевича Теляшина, который, правда, все еще находился в больнице и залечивал травмы.
Новому начальнику областного Управления внутренних дел Юрию Васильевичу Агейко, приказ о назначении которого на должность, по настоянию большинства депутатов думы, сутки назад подписал губернатор, все было ясно. Сбежавшие из германских притонов девушки были готовы дать показания против директрисы центра знакомств. Борис Бобин не отрицал своей вины за убийства своего дружка и депутата. Бабка Аграфена, получив обратно похищенную икону, тут же отнесла ее в местный храм. Рано или поздно будет пойман банкир Бурмистров, он же Леха Докучай. За использование служебного положения в личных целях был уволен с работы полковник Махиня, который также находился под следствием. Недолго оставалось царствовать и Егерю: область готовилась к новым выборам, и отказавшийся от почетной должности спикера Хоттабыч решил баллотироваться на пост губернатора. В его успехе никто не сомневался.