— Понял, — улыбнулся Матерый. — Все так и сделаем.
Астра не сомневался: все будет именно так, как он и распорядится. В чем-чем, а в этом на Матерого можно было положиться.
— Ну, вроде все… Слышь, Матерый, ты чего сейчас делать собрался?
— А че?
— Может быть, в стиры перекинемся? — С этими словами вор извлек из кармана спортивного костюма новенькую колоду карт.
— В буру, в очко? — с готовностью спросил Матерый, который, как истинный блатной, очень любил и уважал карточные игры.
— Давай в буру, — предложил Астра. — Ну, сдавай, сдавай…
Играли недолго — часа всего полтора. Пахан сперва немного проигрался, но затем, собравшись с мыслями, быстро отыгрался и даже немного выиграл: вскоре перед вором вперемешку лежала небольшая стопка российских рублей, американских долларов, китайских юаней и японских йен; вся эта валюта была в ходу и в Приамурье, и, следовательно, на приамурских зонах.
— Ну, еще? — вежливо предложил пахан.
— Давай, что ли…
Игра возобновилась.
Матерый, глядя на пахана, очень хотел узнать — как же это так получилось, что тот умудрился натравить одних ментов на других.
— Послушай, Астра… — несмело начал он.
— Слушать — это всегда очень опасно, — тонко улыбнулся вор в законе.
"Торпеда" отпрянул.
— Почему?
— Никогда нельзя слушать людей всерьез, — продолжал склонный к изощренным силлогизмам умный вор. — Потому что эти люди тебя могут в чем-нибудь убедить. А человек, который позволяет убедить себя доводами разума, крайне неразумное существо…
У Матерого от такой мудреной фразы рот открылся и не закрывался минуты полторы.
— Если бы я с детства слушался семью, школу и инспектора по делам несовершеннолетних, никогда бы из меня вора не вышло, — пояснил пахан.
— Да нет, Астра, я ведь того, хотел…
Впрочем, обладавший завидной проницательностью, вор прекрасно понял тайную мысль собеседника.
— Ты это о проверке из ГУИНа? Ну, Матерый, ты с восемьдесят пятого года сидишь и многого не понимаешь. Теперь на вольняшке многое что изменилось, можно кого угодно купить, — пояснил пахан, — а еще лучше решать такие вещи при помощи связей.
Матерый сглотнул слюну и выдал:
— Не имей сто рублей, а имей сто друзей, да?
— Во-во, — весело подтвердил Астра. — Особенно если твой друг — депутат в Думе. Так теперь Верховный Совет называется. Тихого помнишь?
— Так что он… того, ссучился? Может быть, мы, блатные, уже ментам поганым лучшие друзья? — недоуменно завертел головой «торпеда», наверняка не понявший, что такое Дума, и, видимо, посчитав ее каким-то новым милицейским подразделением. — Что за понятия такие: сколько парюсь тут, никогда о таком не знал…
— Да ладно тебе, — примирительно бросил пахан. — Теперь на вольняке такой беспредел творится, что даже уходить отсюда не хочется. Ничего, откинешься, жизнь научит новым реалиям, — поморщился он, но по выражению лица собеседника понял — нет, этого уже никто и ничему не научит.
Тихо, почти что неслышно, шелестели карты, на стол из дорогого мореного дуба ложились взятки.
Неожиданно Астра, взглянув на раздачу, прислушался: ему показалось, что где-то рядом, прямо за бетонной стеной, послышался необычный звук.
— Матерый, слышал? — спросил он "торпеду".
— Угу, — подтвердил тот.
— Че это, трактор прислали, что ли? — не успокаивался пахан.
— Наверно, для комиссии, — с ненавистью сказал Матерый; от одного только упоминания о ментах поганых лицо его исказилось гримасой отвращения. — Большой и железный. Завтра «мужиков» гонять на нем будут, показывать, как работать надо.
— Нет, это точно не трактор, — перебил его старший в блатной иерархии, — это явно что-то в воздухе… Это… Это…
Он не успел договорить — страшной силы взрыв всколыхнул комфортабельную камеру, в баре жалобно и тонко зазвенели бутылки, певуче завибрировали бокалы из дорогого горного хрусталя.
— Во, бля… — только и успел протянуть Матерый. Следующая его фраза потонула в страшном грохоте пулеметных очередей…
Когда началась стрельба, полковник Герасимов сидел в своем кабинете, составляя приблизительную смету расходов на встречу комиссии.