— Ну, Таисия Васильевна, ты… Ладно, давай пять, Гринев. Мне тут задерживаться, — он мельком огляделся, — еще меньше, чем тебе, следует. Если ничего лучше не найдешь, перебирайся к нам в Одессу. Прикроем.
— Спасибо, — согласился Ростик. — Только думаю, если они захотят, — он кивнул на Белый дом, — мне Одесса прикрытием не послужит. Не только ребята Герундия маскироваться умеют.
— Верно. — И Дондик пошел между своими солдатами.
— Эх, Россия, — вздохнул Чернобров. — Давай, Васильевна, я тебе помогу его в машину посадить. Это ведь только в пословице своя ноша не тянет.
— Я тебе тут все испачкаю кровью, — сказал Ростик, опасливо поглядывая через открытую дверь на чистейший салон машины.
— Ничего, — Чернобров помог ему устроиться, — я вымою.
Отъезжая, Ростик посмотрел на каменную арку, в которой несколько дней назад висел колокол. Теперь его не было. Да и саму арку, видно, пытались сломать, она носила следы довольно сильных ударов у основания. И устояла пока по чистой случайности, просто, когда строили, никому не пришло в голову, что для этой власти крепко строить ее не нужно, что следовало бы, как раз, наоборот — строить ее хлипко.
36
Его поместили в ту же палату для выздоравливающего комсостава, из которой они все выходили после ранений. Теперь в ней никого не было, кроме Ростика. Сначала он почему-то разозлился на все окружающее, на стены, потолок, даже на людей. Потом уснул. Но доспать ему не дали. Вдруг среди ночи разбудили и принялись всерьез обрабатывать. Положили на операционный стол, и Чертанов — Ростик узнал его даже под марлевой маской — начал колдовать.
Вообще-то это было похоже на нормальную операцию — вычистили раны, по новой зашили кое-что кетгутом.
— Если швы начнут со временем мокнуть, выдернешь их сам, — проговорил Чертанов. — Но вообще-то, Гринев, лучше до этого не доводить, как только покажется, что все в порядке, избавляйся от них.
Как ни странно, Ростик его понял. Недаром был сыном врача.
Ассистировала Чертанову мама. Она же запротестовала, когда какая-то сестра предложила «подколоть» Ростику какое-то новое снадобье, которое они использовали вместо новокаина.
— Нечего, — решила она, — он крепкий парень. Вон в какие передряги все время лезет… Пусть терпит.
Боль была, кстати, не очень уж сильной. Но чтобы и от нее не шипеть, Рост рассказал Чертанову, что у них в больнице кто-то «стучит». Ведь Калобухин проговорился о заявлении какой-то медсестры. Правда, добавил Ростик, это ненадежные сведения, могут быть и дезой.
— Никакая это не дезинформация, — вздохнул Чертанов. — Есть тут одна… Никак избавиться от нее не можем, понимаешь, толкового персонала почти не осталось.
Когда операция была окончена, Ростика уложили на свежие простыни и дали пару каких-то гнусных на вкус пилюль. Против этого мама не протестовала, пусть даже и считала его «крепким». Проснулся он уже под вечер следующего дня. Попытался выйти в туалет, дежурная сестричка его заметила и куда-то убежала, видимо, доложить.
Едва он вернулся в кровать, в его палату вошли мама и Чертанов. Врач был мрачен, но решителен.
— Я еще подержал бы вас, молодой человек, но мне сказали, что это… опасно, В общем, выбирайте сами — остаетесь вы еще на одну ночь тут или отправляетесь домой?
— Тут безопасней, — решил Рост. — Конечно, Председатель дал слово, но кто знает, захочет ли он его выполнять? Только мне нужно еще с Любаней поговорить. Чтобы она начинала готовиться к отъезду. Ты ей скажи, мам, чтобы завтра она никуда не уходила. И Ромку чтобы подготовила. А еще лучше, пришли ее сюда…
Мама как-то странно посмотрела на него:
— Она не придет.
— Почему? — удивился Ростик. — Прошлый раз пришла, когда все уже свершилось. Сейчас… Что происходит?
— Тебе лучше с ней поговорить. — Ростик хотел еще кое о чем спросить, но Чертанов ему не дал.
— Ладно, — решил хирург. — Тогда… вот что. Я тоже должен признаться. Понимаешь, Ростик, мы решили…
Этот переход с «вы» на «ты», с фамилии на имя что-то да значил. Но осмыслить всю эту катавасию Росту не дали, потому что заговорила мама.
— Ростик, я уже полгода как его гражданская жена. — И она посмотрела на Чертанова. — Мы решили, что перед отъездом должны тебе сказать.
У Ростика отпала челюсть.
— Полгода? Жена?..
— Раньше боялась. Ты так относишься к отцу, что… Но теперь лучше уж признаться. — Она помялась, снова посмотрела на Чертанова, и теперь Ростик заметил, что раньше она смотрела так только на отца. — У тебя будет брат… Или сестра, не знаю еще. — Мама вдруг покраснела. — Ты должен это знать.