— Ну-ка, давайте без этих ваших начальственных медицинских окриков! Мы тут не о девочках разговариваем.
Но фельдшерицу его отповедь не смутила, она подошла к старшине и быстро, чуть не в одно касание проверила пульс.
— Так, Гринев. Или вы уходите, или я снимаю с себя всякую ответственность.
Рост пожал плечами.
— Снимай, фельдшер. Медику, который так легко отпихивает от себя ответственность, она и не нужна. — Он повернулся к Квадратному:
— Ты не волнуйся. Что еще там было важного?
— В общем, больше ничего. — Старшина подумал. — Нет, вот еще… Они не боятся рукопашной, но связывать дракой не умеют. Бывало, четверо навалятся, а на самом деле дерется один, остальные своей очереди ждут — смотрят.
Это было важно, хотя Рост еще не знал, когда и как использует это знание.
— Как тогда, когда ты их предводителю шею сломал?
— Тогда был поединок, а тут война… И все равно, дерется почти всегда один.
Голос старшины слабел. Словно Квадратный уходил куда-то вдаль, хотя на самом деле оставался на месте, в кровати перед Ростом.
— Ну все, Гринев, — снова приняла боевой настрой фельдшерица. — Ругаетесь вы хорошо, решительно, но я в самом деле больше не могу вам позволить… его мучить.
— Ладно, уходим. — Он стал поворачиваться, как вдруг Квадратный снова схватил его за руку.
— Рост, ты мои доспехи сбереги. Не дай растащить, я три комплекта поменял, пока этих добился. Сбереги, хорошо?
— Ты, главное, поправляйся. А доспехи попытаюсь сберечь. Со своими рядом буду держать.
Они вышли с Каратаевым. В коридоре оказался и Герундий, который держал небольшой факел. С таким факелом ходил по темным коридорам крепости только Каратаев. Все остальные перемещались в темноте или. если было необходимо, носили тоненькие, экономные лучины.
— Я так и не понял, почему мокроступы ему не нравятся? — начал было «начальственный» разговор Каратаев, но откуда-то сверху послышались быстрые шаги.
И Рост сразу понял, что нужно спешить в ту сторону. Он и поспешил, не успев ответить, хотя ответа, собственно, и не требовалось.
Это был Михайлов. При свете дня его конопатую до невозможности рожу украшали еще и подростковые прыщики.
— Что случилось?
— Пернатые вокруг крепости. Много.
Михайлова послали с верхней наблюдательной башенки, и сделали это по инструкции — уж очень здорово изменилась обстановка. Собственно, она изменилась кардинально.
Когда Рост поднялся и стал осматриваться, везде, куда бы он ни поворачивал голову, он видел только пернатых в боевой раскраске. Они стояли на окрестных болотинах, лужках, камнях и торфяных проплешинах, потрясали в воздухе оружием и что-то скандировали. К сожалению, их гомон сливался в однотонный звук. Больше всего это напоминало букву «у», которую произносили экспрессивно и протяжно, агрессивно и со значением.
— Чего это они? — поинтересовался Каратаев. Герундий вдруг произнес:
— Тысячи три… Я имею в виду, их тут собралось.
Рост прикинул на глазок пернатые полчища:
— Тысяч пять, а может, даже больше.
— Пять шестьсот, — с заметным одобрением отозвалась ефрейтор Михайлова, появившись откуда-то сбоку.
— И все равно, — заговорил Каратаев. — Что они нам сделают? Пойдут в атаку — так мы из них торфу наделаем.
Он рассмеялся. Но Ростик знал, что все это не просто. Он посмотрел на Каратаева даже с каким-то сожалением, словно ему вдруг открылось, что тот никогда по-настоящему уже не научится понимать этот мир.
— Они не пойдут. Они сделают что-то такое, чего мы не ожидаем.
— Что? — Каратаев поперхнулся своим смехом. — Что они сделают?
Но Рост не ответил, он ушел, попросив звать его, если ситуация изменится. Но ситуация изменилась не сразу. Все войско пернатых, окруживших крепость, присело на траву, устроилось в тени щитов, надетых на копья, самые наглые даже попробовали кидать в крепость камни, но, когда некоторых из них уложили стрелки со своих постов, тоже угомонились. И вдруг под вечер за Ростиком пришли.
Он сидел в своей комнате и занимался давно обещанным себе делом — проверял по ведомостям, что у него хранилось на складах. Едва он дошел до раздела тачек, — кстати, отменной конструкции, на широких дюралевых колесах с четырьмя спицами, с дюралевыми же корытцами миллиметровой толщины, с длинными ручками из кипарисовых палок, — как появилась Михайлова. Она проговорила от двери:
— Разрешите?
— Докладывай.
— Они что-то тащат.
— Что?
— Вам лучше самому посмотреть.
Рост даже не стал надевать китель, в бессменной отцовской еще тельняшке, с биноклем в руках он взлетел в наблюдательную башенку. И увидел.