— Я люблю тебя.
На этот раз Хината бы точно упал. Внутри разливающееся тепло обернулось жаром, а сердце затрепетало — и не зря: такие слова он слышал последний раз не в самой приятной обстановке, в страхе содрогаясь от любых звуков. А сейчас, не веря всему происходящему, пытался доказать себе, что все это сон.
Слезы подкатили к глазам, и Шое, всхлипнув, вцепился пальцами в теплую футболку, надеясь прижаться ближе.
— Я тоже, — очень тихо просипел он, стараясь не расплакаться как маленькая девочка, — Я тоже люблю тебя, Дургеяма.
… куранты, забившие в этот самый момент, заставили вздрогнуть и тут же ринуться к телевизору, на экране которого застыли часы, отсчитывающие секунды до начала Нового Года. Сердце билось неожиданно сильно, из-за чего добраться до дивана стало бы проблемой, если бы не подхвативший его Тобио.
Вскрикнув и обвив широкую шею, никак не мог отвести взгляда от экрана.
Неужели все это происходит наяву?
Десять, девять, восемь…
Кагеяма, слегка подкинув его в воздухе и заставив повернуть голову, совершенно неожиданно мягко поцеловал, обжигая горячим дыханием и прижимая к себе сильнее. Внизу становилось жарко, а пальцы на ногах нетерпеливо приходилось поджимать под себя.
… семь, шесть, пять…
Язык, обведя нижнюю губу, скользнул глубже — провел по зубам и дотронулся до языка Хинаты, побуждая отвечать так же мокро и скользко, пытаясь повторять все движения. В паху начинало томно сводить, тянуть и приятно, почти мучительно ныть, отчего хотелось потереться, прижавшись ближе. Возбуждение полностью овладело как и телом, так и разумом.
Он хотел.
Хината хотел Кагеяму.
… четыре, три, два…
Страсть, сменившая нежность и мягкость, даже слегка пьянила — это ведь и имел ввиду недавно Тобио? — и Шое, полностью отдавшись тому, чего хочет, больше не контролировал голос, срываясь на стоны и кусая чужие губы. Ему хотелось ближе, глубже, быстрее.
Черт.
… один…
Куранты сменились салютом, заиграла музыка — Новый Год вступил в свою силу, отослав старый восвояси. И почему-то сейчас это волновало мало всего. Большинство встретили его с бокалами шампанского, а они — разгоряченные, возбужденные и совершенно сейчас не разумные — безумно целуясь, словно…
… словно?
Шое, оторвавшись от горячих и таких же мокрых губ, пару раз вздохнул, чтобы снова поцеловать, языком пытаясь проникнуть глубже в рот Кагеямы. Полностью отдавшись возбуждению, вовсе перестал понимать реальность происходящего — и даже когда Кагеяма, увлекшись, больно укусил ни разу не помогло прийти в себя.
Вдох. Выдох. И вновь поцелуй — они терялись, задыхались, но никак не могли насытиться, буквально вжимаясь друг в друга. Мало воздуха, мало прикосновений, мало ощущений, мало жара.
Мало. Мало. Мало. Мало.
Кагеяма, пройдя немного вперед, как можно аккуратней старался упасть на диван, однако получилось громко повалится, чудом не опрокинув рядом стоящий стол. И разум вновь покинул тела, уступая месту желанию, возбуждению и дикой страсти — Шое кусал, царапал шею, сильно всасывал в себя чужой язык и старался потереться пахом о ногу Тобио.
Казалось, что что-то странное и страшное вселилось в него, заставляя делать все эти невозможные вещи, о которых утром будет вспоминать со стыдом.
Хината, громко простонав, забрался руками под кофту Кагеямы, скользнув прохладными ладонями по его разгоряченной спине и с наслаждением впился ногтями в кожу, опрокинув голову назад, и тут же пожалел об этом — губы Тобио тут же по подбородку спустились ниже.
Возбуждение уже больно крутило внизу живота, отчего хотелось сжать собственной рукой пах, дабы хоть как-то унять желание и прекратить невыносимую боль. Язык Кагеямы мокро скользнул по ключицам, а руки, вмиг задравшие его майку, вовсю исследовали грудь, живот, обводили ребра и аккуратно гладили выпирающие бедра, распаляя еще сильнее.
Метясь из стороны в сторону, Шое, прикусив нижнюю губу, с усилием сдерживал себя от стонов — мурашки, дрожь, сердцебиение, трепет, тепло, и вновь стон. Казалась, сейчас он может задохнуться, потерявшись в своем наслаждении.
А как только язык коснулся соска, а пальцы, поддев за край резинки спортивных штанов, потянули в низ вместе с нижним бельем. И не успел он смутиться, как ладонь тут же обхватила стоявший колом членом, от чего Хината вскрикнул, выгнувшись дугой.
— То… био… — хрипло выдавил он, сбивчиво дыша и пытаясь успокоить взорвавшиеся внутри чувства.
Ответом послужило первое, болезненное движение — слишком сухо. И Кагеяма, не став медлить, припал ртом к головке, от чего второй, более громкий вскрик, разодрал горло, а на глаза навернулись слезы.
Рот Тобио горячий, приятный, невыносимый. Бедра сами приподнялись от нетерпения, пальцы на ногах периодически поджимались, а мышцы напряглись настолько сильно, что судорога могла настичь в любой момент. Однако Шое ничего не мог с собой сделать, отдаваясь целиком и полностью.
А когда Кагеяма начал активно двигать головой, заглатывая член почти до основания, чуть не потерялся в собственном теле, срывая голос на крики.
Жутко.
Жутко хорошо.
Мир хотелось остановить. Хотелось не дать позволить времени идти дальше. Сейчас существовали только две вещи: Тобио и его горячий, очень приятный рот.
Вздох. Выдох.
Шое почти задыхался.
Кагеяма отстранился в тот момент, когда Хината был готов кончить, и помещение заполнил разочарованный, почти умоляющий стон. А затем их губы вновь встретились — и голова закружилась. Шое чувствовал солоноватый привкус, но ничуть не противился, возбуждаясь еще сильнее.
Рука скользнула ниже, а пальцы, закружившие над анусом, заставили душу содрогнуться. Тобио явно знал, что делал — неумелые, но уверенные движения, глубокие поцелуи, горячее дыхание и наверняка быстрое сердцебиение. Палец скользнул внутрь — и Хината закричал, выгибаясь и кусая собственную щеку, но не сказал ни слова против.
— Узко, — Кагеяма, судорожно выдохнувший, языком коснулся уха, второй рукой сжимая свой возбужденный и невыносимо нывший от дефицита внимания член.
Второй палец вошел гораздо больнее, но на этот раз Шое терпеливо молчал, пытаясь сосредоточиться только на приятных ощущениях.
Жарко, больно, хорошо. Одновременно хотелось и остановить Тобио, сказать, что так не нужно делать, и приказать продолжить, ненасытно прижимаясь пахом к его бедру. Неужели так будет всегда? Такое испытывать каждый день просто невозможно! Его сердце, тело… его член просто не выдержит таких мук!
— Хватит, — прохныкал краснеющий Шое, — Войди… я не хочу… рук…
Дважды повторять не нужно было.
Тобио, будто ждавший только этих слов, слишком резко вытащил пальцы, спустил собственные штаны и, смазав его анус чем-то странным, схватил за бедра. Одного кивка было достаточно, чтобы Кагеяма начал входить.
Основание будто хотелось разорваться, от чего боль, нахлынувшая высокой волной, чуть не выбила воздух из легких. Кусать себя больше не было смысла — и Шое укусил Тобио за плечо, оставляя крик внутри.
Первый раз, Новый Год, боль — возбуждение сошло на нет, а пелена наслаждения, налегшая на глаза, вдребезги разбилась. Закричать бы, попросить прекратить и, судорожно натянув на себя одеяло, попытаться заснуть, но Шое терпел, пытаясь сильно не напрягаться и не удерживаясь от всхлипов.
Больно. Неприятно. Мокро. Но не противно. Это же Кагеяма.
А пустота, вдруг образовавшаяся после, вынудила резко открыть глаза и вопросительно уставиться на Тобио.
— Мы будем все делать постепенно, — улыбнулся он, ложась совсем рядом и обнимая за талию, — Не нужно геройствовать. Если больно — так и скажи, придурок.
Смутившись, Шое неловко отвел взгляд:
— Прости, я думал…
— С Новым Годом, Хината, — поцелуй в нос, по сравнению с произошедшим, казался слишком невинным, но этого хватило для нежности.
— С Новым Годом, Кагеяма.