- Коллекция чего? - сглотнув, просипела девушка.
- Как чего, Мари? Ты меня просто поражаешь своей недогадливостью, - потрепав ее по волосам, словно ребенка, усмехнулся Оливер. - Сердец, конечно же. Вон в той милой баночке с розовой крышкой его первый трофей.
- К-как сердец?
- А так! Жил себе обыкновенный "ботаник", никого не трогал. Да вот беда, попался на глаза любительницам поразвлечься. Им смех, а у парнишки на почве неразделенной любви и унижения крыша малость поехала. Накопил на пластику, накачал мышцы и пошел сердца направо и налево разбивать. Но, к своему большому разочарованию, обнаружил, что нифига они не разбиваются. Зато вырезаются элементарно.
Марина в ужасе проследила, как полуголый денди поднялся на ноги, послал воздушный поцелуй портрету и потянулся к пустой банке на верхней полке.
- Милый, любимый, единственный, Оливер! - скороговоркой проговорила она, - Забери меня отсюда!
- Как-то недостоверно у тебя получается, - капризно проворчал блондин. - И где "я вся твоя?". Давай-ка еще раз, с чувством!
- Заждалась, лапочка? - с порога комнаты жизнерадостно воскликнул коллекционер внутренних органов. Судя по его довольной физиономии, Оливера этот псих не видел.
- Твоя, Олли, твоя, только забери меня из этого сна! - заорала Марина.
- Олли? - тонкие брови денди взлетели вверх, а нож хищно сверкнул в руке.
- Так и быть... В качестве аванса, - подмигнул перепуганной девушке сказочник и... накрыл ее лицо подушкой.
Почувствовав, что задыхается, пленница задергалась. Один ее кошмар перерастал в другой. Неужели избежав зверств маньяка, она станет жертвой убийства? Под приглушенное "ку-ку", доносившееся из настенных часов, девушка с глухой тоской подумала о Катьке и, услышав тихое: "Закрой глаза, Мари, и расслабься. С чего ты вообще, взяла, что это просто сон?", отключилась.
Четвертая полночь...
Где-то далеко били часы. Монотонно, громко... удар за ударом, отсчитывая странное время не менее странной реальности.
- Дядя Оливер, а почему мама спит? - спросила семилетняя девочка, глядя то на лежащую на большом кожаном диване Марину, то на своего нового друга - волшебника, сидящего рядом с ней.
Он заботливо одернул задравшуюся на художнице спортивную куртку и приложил палец к губам:
- Ш-ш-ш! Не кричи, мелочь. Твоя мама устала.
- А-а-а! - понимающе протянула Катя и, не церемонясь, влезла к "дяде" на колени. - А почему она устала, еще ведь не утро?
- Потому что плохо себя вела, - терпеливо пояснил сказочник, потрепав девочку по голове. - А плохое поведение забирает много сил, - криво усмехнулся он.
- Почему тогда ты ее принес и уложил на подушку? - хитро прищурилась мелкая прохвостка, посмотрев на собеседника.
- Потому что! - недовольно проворчал тот.
- А почему нам нельзя ее разбудить? - закинула удочку девочка.
- Потому что нельзя, - оборвал очередной вопрос Оливер. Эта тема его раздражала, но обижать девчонку не хотелось, как не хотелось и отвечать на ее бесконечные "почему". - Видишь ли... твоя вредина-мама очень рассердила злого дядю волшебника! - малышка стрельнула глазками в его сторону, но тут же снова отвела их, изображая святую невинность. И ведь умная зараза... вот бы мамочке хоть десятую долю сообразительности ее чада! - Такие дела, мелочь... - подытожил сказочник, дернув Катьку за косичку. - И если одна любопытная кнопка не пойдет сейчас играть, то тоже разозлит дядю и...
- Отправится спать?
- Именно!
- И подушечку как маме под голову мне злой дядя подложит? И одеялом накроет и...
- А ну брыс-с-сь! - зашипел Оливер, согнав с колен явно издевающуюся малявку. Сообразительность - это хорошо, а вот ехидства девчонка что-то многовато от мамы унаследовала. Хотя...
- Неправда, ты не злой! - донеслось от дверей. - Ты просто... хорошо притворяешься! - хихикнула пигалица, а потом с благоговением добавила: - И игрушки у тебя краси-и-ивые.
- Вот пойди и поиграй в них, - напомнил блондин, куда, собственно, послал Катьку. Та подарила ему хитрую улыбочку, кивнула и, развернувшись в проеме, раз в десять превышающем детский рост, пошла в соседнюю комнату, где ее ждала сказка... ибо иначе назвать то, что там находилось, девочка просто не могла. Миниатюрные замки, дороги, кареты... забавные зверьки из полупрозрачного теплого материла и книги... много разных книг с живыми картинками!
- Все вы женщины такие, - бледные губы Оливера кривила грустная улыбка: - вам только игрушки и подавай. Да чтоб красивые и дорогие. - Он перевел взгляд с арки, в которой исчезла малышка, на ее мать. - А если игрушки вам не по душе, начинаете плести заговоры и ломать чужое имущество, не так ли... Мар-р-ри? - художница не ответила, она мирно спала, подложив ладонь под щеку. - М-да, - пробормотал ночной сказочник, спустя пару минут неотрывного изучения ее лица. - Какая же ты милая... когда спишь. Но, увы, девочка, увы... на долгий и безмятежный сон у нас с тобой банально нет времени. Так что... -
подцепив пальцами отливающую красным прядь волос, он чуть натянул ее, - подъем.
Марина недовольно скривилась, но не проснулась. Качнув светловолосой головой, молодой человек вздохнул. Он прекрасно знал, как обязан поступить, и это ему совершенно не нравилось. Решив, так уж и быть, дать ей еще полчаса на отдых, Оливер пересел с края дивана в глубокое кресло у стены и взял в руки изрядно погнутый зонт.
А ведь все начиналось так невинно... Случайный взгляд зацепившийся за упавший на пол лист. Интерес, вызванный несомненным сходством. Интерес к рисункам, интерес к сюжету, интерес к художнице. Благодаря ей, он сменил старомодный сюртук на кожаную куртку, обзавелся серьгой в ухе и... сам не заметил, как оказался связан со своим рисованным двойником. Одиночество - извечный бич насылающих сны - осталось позади. В его однообразном существовании прочно обосновалась девушка с красными волосами и придуманные ею истории. Он научился ценить это странное чувство, поселившееся в груди. Чувство, что он нужен, его ждут... любят? Вот только женщины так ветрены, если не дарить им красивые игрушки... или сны. Так избирательны и непостоянны! А еще мстительны и злы.
Сперва сказочник терпеливо переносил временные потери интереса со стороны автора к его, Оливера, двойнику. Но связь все крепла и вскоре отложенная на неделю папка с набросками стала причинять самые настоящие неудобства - немели руки, отказывали ноги. А все из-за безразличия Мари. Ради нее он нарушил свои обязанности, пренебрег долгом и что взамен? Красноволосая вертихвостка все чаще увлекалась кем-то другим, другой поселялся в ее голове и на белых листах, веером разложенных по рабочему столу. И ладно бы соперники были достойны оказываемого им внимания! Быть может, он и нашел бы в себе силы порвать связывающую его с проклятой мангой нить. Обратился бы, в конце концов, к совету князей за помощью. Но... уступить его личную художницу этим жалким слизнякам, чьи мысли занимали только кровать и куда сплавить чужого ребенка? Вот еще!
И пусть он слегка перегнул палку, отстаивая свои права на девушку и ее творчество. Но и она хороша! Нашла ведь самое уязвимое место, безошибочно выбрала единственный способ причинить настоящую боль. Маленькая мстительная стервочка! Та, без кого он категорически не желал оставаться, вопреки всем доводам разума и законам его реальности.
Девушка на диване перевернулась на другой бок, обняла обеими руками подушку и уткнулась в нее носом. Красные пряди, так нравившиеся сказочнику, рассыпались по спине. В комнату снова заглянула любопытная Катька.
- Спит? - громким, способным любого разбудить шепотом, поинтересовалась она.
- С-с-с-спит! - недовольно глянув на нее, зашипел Оливер.
- А ты почему такой грустный тогда? - подойдя к нему, спросила девочка.
- Думаю, кнопка.
- О чем? Как зонтик починить? - поняла все по-своему малышка.