Достав из ящика тумбы пачку чистых листов и карандаши, художница приступила к осуществлению своего коварного плана. А почему бы и нет? Раз все ее неприятности из-за вымышленного героя, то пусть и ему достанется! Линии ложились на бумагу привычно и легко. Растрепанный блондин с зонтом в руке замер в позе фехтовальщика, делающего выпад. А над головой парня стилизованные под иероглифы буквы выстроились в короткое название:
"Его последняя сказка".
Марина не прорабатывала деталей, не заморачивалась над фоном, как делала это обычно. Сейчас ее заботил только сюжет. Она "заболела" этим персонажем давно, когда читала дочке сказки про Оле Лукойе. Вот только милый человечек, дарящий детям сны, в фантазиях девушки очень быстро превратился в потустороннего типа с замашками нахала и профессией киллера. Оле, Оли, Оливер... Имя тоже стало другим, не изменились лишь любимые зонты героя. Вернее один зонт... двусторонний. Самая ценная вещь для творца кошмаров по прозвищу ночной сказочник.
Один лист сменял другой, карандаши ломались, точились и снова шли в ход... Марина, будто одержимая, делала эскиз за эскизом, создавая новую историю... последнюю для некогда любимого персонажа.
В финальном выпуске манги, по ее задумке, Оливер выбрал очередную жертву. Его целью стал маньяк-убийца, скрывающийся под личиной мэра. Именно этому улыбчивому политику киллер подарил смертельную агонию, заполненную жуткими сновидениями, когда ввел в вену яд. Но на сей раз блондин ошибся. Пока он охотится на невиновного, жена мэра (чью внешность художница списала с себя) подкралась сзади и всадила кухонный нож в спину сказочника.
На бледных губах Марины в процессе рисования последней сцены блуждала во истину садистская улыбочка. Грифель сломался, чуть-чуть не доведя линию до столь опрометчиво подставленной спины. Художница кровожадно ухмыльнулась и потянулась за другим карандашом. Деревянный инструмент вдруг изогнулся и, извиваясь, словно гусеница, пополз прочь. Девушка зажмурилась и потрясла головой. Вот! Уже и галлюцинации от переутомления начались. Пр-р-роклятый сказочник, пр-р-роклятые сны!!! Девушка открыла глаза, посмотрела на часы. Без пяти полночь - два часа пролетели, как пара минут. Она вздохнула, с опаской покосилась на спокойно лежащий под лампой карандаш и... протянула руку к точилке. Та подпрыгнула, начав клацать острыми, мелкими зубками. Рапидограф встал вертикально, выкрутился из колпачка и выплюнул черную кляксу на занесенную для удара руку нарисованной убийцы.
- Мне это снится? - пробормотала художница, царапнув пятно ногтем. Заправленный тушью инструмент описал круг вокруг лампы, подлетел к ее руке и щедро поделился своим содержимым. - Ах, так! - разозлилась Марина и, обмакнув кончик пальца в черную лужицу, поднесла его к рисунку. - И без вас, что надо нарисую, предатели!
- На твоем месте я бы этого не делал, - раздалось над ухом девушки.
- А-а-ё! - вскрикнула она, подпрыгивая.
Термокружка от толчка опрокинулась, залив разом все новые наброски.
- Я ведь предупреждал, что мне это не понравится! - устраиваясь на диване, продолжил ночной гость.
К его облику, детально повторяющему созданный на бумаге имидж, на сей раз добавился украшенный черным кружевом красный зонт.
- Я это не рисовала, - неожиданно успокоившись, заявила Марина и ткнула пальцем в вышеупомянутый предмет.
- Я знаю, - улыбка блондина была такой довольной, что вымотанная вкрай девушка психанула.
- Ты, - зло прищурившись, начала она, - это ты во всем виноват!
- Да неужели? И в чем же? - заинтересовался парень.
- Это из-за тебя я спать нормально не могу?! - обвинение больше походило на вопрос.
- Почему это из-за меня? - тут же возмутился Оливер.
- Потому что больше не из-за кого! - встав с кресла, девушка шагнула к дивану, нависла разъяренной птицей над объектом своего раздражения, и только потом продолжила: - Именно после посиделок с тобой мне всякая непотребщина сниться стала!
- Да что ты говоришь? - воскликнул гость и в притворном ужасе прижал к груди ладонь. Но смешинки, затаившиеся на дне его синего глаза, не давали девушке обмануться. - Это какая же такая непотребщина? А? Все чинно, благородно, без извращений. Мужчина, заметь, всего один. Прямо как ты и хотела.
- Я хотела нормального, живого, настоящего.
- Устроить? - блондин чуть подался вперед, отчего его наглая физиономия оказалась совсем близко от лица Марины.
- Н-нет! - шустро отскочив от собеседника, пробормотала та.
- Какая ты капризная, однако! - покачав головой, сказал Оливер. - А капризным девочкам полагаются...
- Девочкам полагается крепкий и здоровый сон, а не... - перебила его художница, делая еще шаг в направлении любимого кресла. - В общем так, - остановившись возле цели, она уперла руки в бока и окинула хмурым взглядом свой "глюк". - Не прекратишь крутить мне во сне кино для взрослых с полным эффектом присутствия, я тебя зарежу, четвертую и сварю в уксусе! Понял, сказочник? И пофиг, что эскизы испорчены, я нарисую новые. Вот прямо сейчас сяду и...
- Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь, Мари, - холодно проговорил гость, поднимаясь. Синева его радужки будто заледенела, зато в бездной черноте второй полыхнул огонь.
- А меня вообще от тебя тошнит, псих р-р-рисованный! - рявкнула в ответ девушка, подавив на корню первые ростки безотчетного страха. Это же глюк, просто глюк... чего его бояться?
- Сама напросилась, - неожиданно ласково улыбнулся блондин. Зонт в его руке тихо щелкнул и раскрылся, явив обескураженной художнице иллюстрации из камасутры на своих алых боках.
- Закрой зонт! - совладав с собственными эмоциями, заорала Марина.
- Закрой глаза! - ответил ей ночной сказочник, вращался свое красно-черное недоразумение все сильнее.
Кружева и рисунки сливались в одно смазанное пятно, затягивая в пестрый водоворот и сознание девушки. Марина начала медленно оседать на пол, так и не успев во время занять кресло. Бросив зонт, Оливер подхватил на руки падающую художницу и осторожно уложил ее на диван. Пропустил сквозь пальцы шелковистую прядь темно-красных волос, погладил нежную кожу девичьей щеки и, полюбовавшись еще минут пять на Марину, с тихим щелчком раскрыл над ней чернильно-черный шатер зонта.
Девятый поворот зонта...
Сквозь ажурное плетение гардины ласково светило солнце. Луч скользнул по щеке, пощекотал веки. Марина улыбнулась, потянулась, словно кошка, и открыла глаза. Первым в поле зрения попал стол с грудой набросков, размокших от пролитого кофе. Художница села, свесив ноги с дивана, и замерла, прислушиваясь к собственным ощущениям. Самочувствие было просто превосходным. Ничего не болело, и впервые за очень долгое время она чувствовала себе выспавшейся и полной сил. Хотелось еще с полчасика понежиться в обнимку с подушкой, а потом одеться и выйти на улицу. Или просто включить музыкальный канал и попрыгать за компанию с Шакирой или... да все равно с кем! Главное, дать выход бурлящим внутри энергии и радости.
Получилось! Неужели получилось? Выходит, чтобы избавиться от дурацких, изнуряющих и морально, и физически снов, нужно было всего лишь побеседовать со своим подсознанием. Интересно, подобные мысли уже шизофренией считаются?
Будильник показывал пять минут первого. Считай, полдня прошло. Пора, пора вставать! Тем более, что-то Катьки не слышно. Опять, наверное, в свои мультики уткнулась и, наверняка, даже йогурт съесть не догадалась. Марина поднялась, аккуратно свернула постельные принадлежности и сунула их в ящик дивана. О том, когда вчера успела его расстелить, девушка даже не подумала. Мало ли на что способно тело в полусонном состоянии. Взгляд художницы скользнул по холодильнику - на серой, отделанной под металл дверце, в самом верху сиротливо красовались только три магнита с буквами. Опять мелкая хулиганка к себе утащила все, до которых смогла дотянуться. Небось слова на доске складывает... первоклассница! Девушка хмыкнула, вспоминая подход дочери к учебе, и пошла умываться.