Я пропал. Родители подавали во всесоюзный розыск, который меня, естественно, не нашел. Хотя я, к тому времени, уже имел конкретную прописку.
Я шел по солнечной улице, по теплой улице с голубенькой сумочкой на шнурках (тогда они только вошли в моду), в костюмчике, купленном в кредит за шестьдесят два рубля, в пестренькой рубашке. Я шел туда, куда глаза глядят, чтобы никогда не вернуться назад.
40
Несколько дней Жора все же посвятил хождению по конторам, пытаясь устроиться. Пришлось мне найти полсотню и заплатить за него в суд, чтобы ему поставили печать о разводе. Но то то его не устраивало, то — это. Как говорится, причина сыщется, было б желание: зимой — холодно, а летом — жарко. Видя бесполезные его шатания, я предложил подыскать ему подругу и женить его на ней, а большей частью — жениться на квартире и куске хлеба (с маслицем, добавил бы он). Необходимы были деньги для этой акции, на представительство. Брат с новой женой мотались за покупками и мне негостеприимно было обращаться к ним за деньгами. Тем более, нечем отдавать.
Я бродил по Невскому и напряженно думал: может, что продать, может, сдать какие-нибудь книжки в букинистический, а и — нашел на панели железнодорожный билет до Батуми. На улице. На сегодня!
Два часа томился в очереди, понимая, что поступаю безнравственно по отношению к растеряхе, но выстоял и получил двадцать рублей с копейками.
В этот вечер проводил Жорку на танцы "кому за тридцать. Что делать, раз у него никаких способностей и талантов, ни денег, ни здоровья. Остались у него одни, выше уже упомянутые, мужские достоинства. Авось хоть они кому сгодятся?! Какой-нибудь бабушке. На афише было написано "кому за 30". Неизвестный шутник, наслюнявив палец, переделал тройку на восьмерку. Думаю, он недалек был от истины, судя по возрасту женщин, что стояли к кассе. Жоре я выдал три рубля, и он ринулся в обширную благоухающую толпу одиноких женщин. Вернулся он поздно ночью, как назло, холостым.
— Понимаешь, там нет той, о которой я мечтал всю жизнь, которая бы соответствовала моему поэтическому воображению...
Я развел руками. Трудно было в эти басни поверить. По-моему, он мечтал об очень многих, в его мечтах бабы, по-моему, валили сплошной демонстрацией. И он не нашел соответствующей мечтам? Ну-ну.
Мы все ждали приезда моей жены с Петром. Мама наводила порядок в квартире, который постоянно в течение дня нарушался.
Приехал знакомый режиссер народного театра со свежей актрисой. Рассказав последние новости, он потребовал выделения комнаты, так как ему срочно надо пробовать актрису на роль. Пришлось на ночь поселить Жорку на кухню. В комнате, где обитал брат, остаться было невозможно из-за наглых стонов его новой жены... Потом приехал друг-милиционер из Средней Азии и привез с собой узбеков, которые готовили плов, покупали вино и вообще — старались жизнь превратить в праздник. Рассказывали, что у них все продается и покупается. Диплом стоит столько, партбилет — столько... Я думал, что они приехали дня на три, но они, оказывается, приехали чуть ли не жить. Пришлось их селить в братовой комнате, на полу. Я вернулся в свою комнату, на пол. На кровати пробовал на роль режиссер свою актрису. Жора — по-прежнему обитал на кухне. На следующий день прикатил давний друг Валентин из Москвы, с сыном и с другом сына. А друг сына — со своим приятелем. Тут уж мы не стали разбирать — кого где потактичнее остановить. Началась такая суматоха, что жить дальше четверга не имело смысла. Но в четверг приехал друг Володя из Казани. Я ему очень бы обрадовался, если б он не прихватил с собой жену и дочь. Потом приехал Рощин из той же Казани, но с сыном. Вот товарищи, и считайте! .. На кухне шел постоянный гудеж, Жора там полнокровно обитал, как мышь в крупяном амбаре. Он ловко бегал в магазин, открывал баночки сайры, и "Ркацители" кислый запах пропитал все в квартире, вплоть до сапожной щетки. О поисках работы он не заикался. И если б я ему напомнил, для чего он ехал в Питер, думаю, он бы сильно удивился. Потом приехали узбеки, но эти, слава Богу, не ко мне, а к тем узбекам, которые к тому времени жили у меня. Вернее, узбечка с малолетним сынишкой. Лечить его. Устраивать в одну из клиник Ленинграда. По среднеазиатским понятиям, он болел, примерно, тысяч на десять, если его лечить в Узбекистане. И это еще при бесплатном медицинском обслуживании! А если б бедолага прихворнул в странах каплагеря?