- Хорошо, мастер, - ответил юноша, изображая почтение и страх. На самом деле он не боялся старика и давно раскусил, что Угрехват по натуре добрый. Но считал некоторую подобострастность неотъемлимой частью обязанностей помощника.
Принесли еду. Но сэра Даргула, в первую очередь, интересовали посетители. Две небольшие компании обосновались у задней стены - ничего особенного, работяги, исполнившие прибыльный заказ. А вот в дальнем правом углу у окна сидел какой-то странный тип. Средних лет, с короткой бородой в свободном коричневом уппелянде до середины голени с высоким воротником и оторочкой из меха. Широкие рукава суживались к запястью. Внутри одного из их мог вполне поместиться кинжал. Незнакомец тоже присматривался к людям в зале, и взгляд его все время возвращался к нашим некромантам.
Тем временем в трактир подтягивались гости, постояльцы спускались с верхних этажей. Слева сел купец из Ульпии в ярком кафтане с блестящими застёжками. Рядом устроился его партнёр в менее щегольской одежде. Справа расположились ремесленники. Мало-помалу завязалась беседа. Дивное белое пиво с густой стойкой пеной и нежной кислинкой во вкусе постепенно развязывало языки. Когда разведывательные мероприятия завершились, и Мортимеру наскучило слушать про новые поборы, снижение цен и лютых конкурентов из Кронбурга и Саксобурга, магистр начал наступление:
- Мы с товарищем здесь всего первый день, ничего пока не знаем. Не скажете ли, судари, опасно ли тут на дорогах?
- Да не опаснее, чем где-либо, - буркнул широкоплечий краснодеревщик по имени Ансельм и отхлебнул еще из тяжёлой глиняной кружки.
- Король Мациус разбойников-то поразогнал, - согласился сухопарый сапожник Вилберт, - А вот их господарь, - он манул рукой в сторону торговца с юга, - Собрал всех бродяг, и нищих, дескать среди них одни разбойники да бандиты, да и сжёг всех разом.
- Ты на господаря Валуда бочку не кати, - вскипел ульпийский купец, - Он это потому сделал, что подлый люд хотел на корню извести.
- А я что против? - усмехнулся чеботарь, - Я только за. По мне, так всю эту гадость давно изничтожить пора. Честным людям житья не дают.
Сэр Даргул понял, что беседа зашла не туда, и решил развернуть разговор в нужное русло:
- Ну, с людьми лихими все понятно. Такие и в наших краях промышляют. Только вот мне говаривали, будто водятся в ваших землях существа пострашнее - вампиры. Грабителям нужно одно - золотишко. А от этих тварей не откупишься. Им только кровь подавай. Никто от них живьём не уходил.
- ААА, эти-то. Думал, ты господин про них не знаешь, не хотел пугать, - неуверенно начал здоровяк Ансельм, - А тебе, оказывается, наплели. Ну так слушай. Действительно есть они. Появились у нас недавно. Ещё лет десять назад их не было, и слова-то такого мы не знали.
- А появились они, как господаря Ульпии убили. Не иначе как он тут замешан, - перебил Вилберт.
- Снова начинает. Сплетни то всё и слухи! - решительно отрезал торговец.
- Ну, не знаю-не знаю. Но у нас сказывают, будто он головы только так рубил, а пуще всего любил народ на колья сажать.
- Так то только отманцев, да неверных бояр с их прихлебателями, - недовольно крикнул купец, - А казнить таких - вообще дело богоугодное. Вот вы тут в Залесье своем отсиживаетесь ...
- Подождите же. Давайте все-таки про вампиров поговорим, - вмешался Угрехват.
- Вы, сударь, их не слушайте. Пусть спорят, еще и волосы рвать друг дружке начнут, - ухмыльнулся мебельщик, - Я сейчас Вам все сам расскажу, - и, ткнув локтем соседа, продолжил, - Вы, господин-ученый старайтесь только днем ездить. Твари те лишь после заката выходят, чтоб они к кобольдам провалились. Говорят, свет их обжигает. А так да, рыскают они вдоль дорог, особливо, около кладбищ, нападают на путников. Иногда и в деревни забираются, в дома проникают. А как человека упырь встретит, так прыгнет, да как вцепится в шею, прям как собака или волк, и не отпускает, пока всю кровушку не высосет. Клыки у них отрастают, забыл сказать. Только Вы будьте покойны. Не шастают они днем, хоронятся.
- А откуда взялись вампиры-то эти?
- А были, говорят, они божьими людьми, такими же, как мы с Вами. Только высосал им кровь такой же упырь, вот они упырями-то после смерти лютой и сделались.
- Прямо все и становятся? - не поверил сэр Даргул.
- Вроде как не все. Кому как повезет. Отец Фолькомар так говорит: кто крепок в вере, ходит в церковь, а главное, исправно платит десятину, тот просто умирает, а вампиром может стать исключительно страшный грешник и неплательщик. Да только неправда все это. Вот недавно случай был в деревеньке за десяток миль отсюда. Жила одна девушка Петруца. Тихая была, худая, бледненькая, что твой подснежник по весне. И в церковь чаще других ходила, даже после службы оставалась и со священником задушевные речи вела. Как-то по осени захирела Петруца. С каждым днём всё хуже и хуже, под конец слегла вовсе. Мать как-то увидела у нее на шее две отметинки, маленькие такие, взгляду неприметные. Ясно дело, упырь к ним хаживает. Понавесили гирлянды из чеснока во всех углах. Да только не уберегли. Той же ночью скончалась девка. Всем селом хоронили. Кузнец хотел было кол в сердце вогнать, да отец покойницы не дал. Зарыли так. А зимой несколько человек в лесу пропало. Пошли крестьяне их искать, до сумерек маялись. А как темнеть начало, в деревню поворотили. Да только далеко в чащу ушли, застигла их в пути ночь. Вот уж почти к древне подъехали. Глядь, а посередь дороги Петруца стоит - голая и белая-белая вся, будто из снегу вылеплена - и клыки острые кажет. Подошли ближе. Она на них прыг. Да и парни не робкого десятка попались. Уделали душегубку, да голову ей отрубили, принесли деревенскому старосте, а после сожгли.
Пока краснодеревщик живописал историю, старый некромант под столом пихнул коленом Тэдгара, дабы тот внимал. Пригодится для отчёта.
- И все вампиры вот так голышом и ходят? - поинтересовался сэр Дарул
- Натурально все, - ответствовал Ансельм, - На некоторых ещё остаются клоки одежды. Да они сами её сдирают с себя. Дара речи человеческой лишаются, только кряхтят, да рычат по-звериному. И не понимают ни чуточки. Иногда даже бегают на четвереньках.
- Ну уж нет! - вмешался Вилберт, который успел уже опрокинуть в себя две пинты белого пива и закусить парочкой брецелей, - Не все кровососы такие. Вот я вам другую историю расскажу. Некогда возвращались купцы из Саксобурга обратно в Хэрмебург. Задержались в дороге. А ночь на дворе. Нужно найти кров. Набрели на придорожный трактир. Заходят туда. Да только никаких других посетителей там не было. Одна лишь хозяйка, бледная, тщедушная, словно чахоточная. Не заподозрили торговцы лиха. Женщина провела их в комнаты и вскоре позвала к ужину. Тогда-то они и увидели другого гостя. Сидит в углу и посмеивается. Одежда у него какая-то странная, старомодная и потрепанная будто, только пуговицы золотом блестят. А кожа бледная, словно у покойника. Однако никто об упыре не подумал. Ну откуда кровососы на постоялом дворе? Да ещё и трактирщица к нему приветлива, будто знает его. Подсел он к путникам и начал расспрашивать о том, куда ездили и зачем. А после предложил в честь знакомства выпить. Принесла ему хозяйка кувшин вина. Разлил незнакомец всем по бокалу. Все осушили, только Горст не стал пить, ибо святой отец наложил на него епитимию, но виду парень не подал. Вот пошли господа почивать. Все уснули, как убитые. Одному Горсту не спится. Страх берет, а от чего, не знает. Чует он: дело не чисто. Толкнул одного товарища, второго, никто не пробудился. Опоил их злодей. Тут взял он свою фляжку, и с молитвой опустил туда ковчежец с частицей мощей святого Дотлинда Мученика. Только сделал, как послышались шаги в коридоре. Горст сразу же спящим притворился, - тут Вилберт специально сделал паузу, торжествующе оглядел слушателей, отхлебнул пива и смачно с хрустом отхватил полбрецеля и с набитым ртом продолжил, - Открывается дверь, а в проходе незнакомец стоит, а хозяйка позади него. Вот душегубец первого купца справа схватил, а женщина - слева. Никто так и не проснулся и голоса не подал. Давай они купцов наших за горло кусать, да кровь пить. Лежит Горст ни жив, ни мертв. Вот подходит к нему кровосос, не оплошал мужик, плеснул ему в лицо воды освящённой. Схватился нечистый за голову, закричал страшным голосом. Тут хозяйка рванулась. Он и ей в лицо плеснул. Начали упыри по комнате метаться, будто слепые. Бросился наш купец к двери и бежать. На дворе лошадь свою отвязал, да в город поскакал. Как добрался давай народ созывать. Поехали они к постоялому двору, да ничего уж не нашли: ни трупов торговцев, ни нечестивцев, ни лошадей, ни товаров. Стали беднягу Горста обвинять, дескать товарищей своих загубил, а выручку спрятал. Месяц, почитай, в узилище просидел, пока жена взятку мировому судье собрала. Тогда только выпустили беднягу. Вот видите, - многозначительно произнёс рассказчик, отхлебнул белого и утёр рукавом усы, - Упыри не только одеваются по-человечески, но и говорить могут.