Водопроводные трубы гудели и гнулись, вибрируя от напряжения. Вода разливалась и брызгала.
Морозильники грелись и сотрясались в конвульсиях, выдавливая из себя лёд. Нож-дробилка поднимался и падал… Лёд плакал.
…Даня смотрел на слезу в бокале и не мог пить…
ЗАЧЕМ ОНИ ВСПЛЫЛИ?
Кит плывёт в океане в поисках пары.
Подводная лодка, вдалеке от него, осторожно движется рыбой-призраком в атлантическом космосе. Они то сближаются, то удаляются, танцуют и прячутся, их тянет друг к другу, они боятся открыть эту тихую радость влечения, увлекаясь все глубже и дальше. Мрак смертельного океана скрывает их тайну. Плеск кита дразнит лодку, а ритмичные стуки механического сердца субмарины сводят с ума исполина глубин. Это не стуки сердец, не звуки электромоторов — это мелодии их притяжения… Издаваемые китом и винтами подводной лодки, они игриво поскрипывают в безмолвных глубинах и множатся эхом локаций, привлекая охотников.
Охотники есть. Охотники рьяны азартом. Им хочется легких наград, побед и чужой крови. Им хочется больше, но они не знают — зачем? Они расстреляли море китов. Потопили флотилии стальных субмарин. Они уменьшают океан до капли в прицеле. Они? Они шепчут свои молитвы, повторяя слова: найти и убить! Первым увидел — первым выстрелили и убил.
Дождь течёт по иллюминатору струями.
За китом бежит китобойное судно, быстрое и юркое на волнах. Гарпунер стоит у пушки, сжимая и разжимая затекшие пальцы, судорожной гримасой скалится в брызги и ветер, выплевывая соль и проклятия. Один глаз его стал от холода белым, другой от желания выстрелить, красный.
Где-то в чреве кают и палуб тяжко вздыхает гидроакустик. Потный от многосуточного напряжения он слился наушниками с мелодией бездны, нервно вращая колесики чутких антенн. Антенны пульсируют в рыб электронными вздохами, в ответ им доносятся вздохи глубинных чудовищ и гибких тварей… Всё пищит и хохочет, увлекая в пучину и тьму.
Акустик торопится определить «направление на кита», сообщить гарпунеру и рулевому.
Струи волн и течений скрывают добычу. Шаги на палубе акустик слышит громким стуком в наушниках. Эхо от шума подводной лодки заглушается плеском хвостатого исполина. Загремела кастрюля на камбузе: Идиоты! — кричит человек в наушниках и снова впадает в транс электронных звуков. Напряжение расцветает лучами феерических галлюцинаций, ярких и зыбких, как волны моря. — «Погоня! — Акустик сдвигает с головы наушники и улыбается, думая, что он видит звёзды. — Уходит китяра… Уходит… Уста-ал! Дай, бог, догоним!».
Эсминец, звонкий и агрессивный, как гитара в латиноамериканском ритме, преследует подводную лодку. Три гидроакустика сидят у своих мониторов и восторженно улыбаются — есть музыка погони, след пойман! Далеко ещё… Капитан нервничает, спустился в каюту глотнуть чашечку кофе. Коньяк выпил отдельно и сразу, чтобы снять напряжение, ждёт доклада о пеленге и дистанции, чтобы выйти на подводного врага и убить сразу. Война нетерпелива в ожидании выстрела.
Часы в каюте остановились. Плохая примета. Капитан заводил часы сам каждый понедельник в семь утра. Сейчас уже время обеда. Он подошёл к часам и вставил ключ — часы были заведены, видимо, устала пружина. Все устало. Война не кончается. Кто двигает шашки и пешки, представляет, что двигает армии. Хочется придумать что-нибудь новенькое и пощекотать нервы. Подводная лодка слилась с океаном и рыбами. Ей всегда удавалось исчезнуть, будто кто-то невидимый менял, как слона на ферзя, боевую субмарину на царя океанов.
Звонок телефона — старший гидроакустик доложил, что опять слышит карусель кита и лодки. Капитан был готов к этому и закрыл глаза. Казалось, прошла целая вечность. Приснились цветы и погоны! Когда это было? Он учился в школе, была весна, ему захотелось понравиться девочке. Он представил себя перед ней в офицерской форме и с кортиком. — «Боже, храни меня от романтических воспоминаний — они обесцвечивают меня взрослого». — Капитан поднялся с кресла и подошёл к иллюминатору.
Циклон, дождливый и ветреный, несётся над океаном. Силы Кареолиса закручивают атмосферу могучим вихрем, сдвигая потоки к полюсам. Океан тоже закручивается. На субмарине готовятся обедать, секундная стрелка бежит, отмеряя жизнь.
— Капитан! Через 5–6 часов у экипажа начнутся проблемы с дыханием. Надо всплывать и проветриваться.
— Это уж как позволят эсминцы, док. Жить хочешь?
— От удушья умирать дольше, чем от хорошего выстре-ла.