Да, сейчас же нужно позвонить майору Маркову. Он должен знать, что в городе Риген, который запрещено бомбить, немцы концентрируют большие силы.
Где-то далеко внизу прозвучали удары больших часов. Таня подсчитала их и ужаснулась: она потеряла почти два часа.
Быстро сойдя вниз, она несмело открыла дверь гостиной. Здесь никого не было, и Таня вздохнула свободнее.
Она сняла телефонную трубку, но привычного сигнала не было.
Она подула в микрофон, как это обычно делали связисты на войне, но ответа не было. Телефон был испорчен.
В гостиную вошёл Джон, слуга Кросби. Он сказал, что уже ходили к соседям и звонили на станцию, но мастер сможет приехать только завтра утром.
Когда слуга вышел, Таня уселась в кресло, не зная, что предпринять. В это время в тишину гостиной ворвался мотив знакомой песни. Чей-то негромкий, ленивый голос протяжно пел песню о Ермаке — завоевателе Сибири, о далёком Иртыше и трагической гибели храброй дружины.
Таня, удивлённая, вышла на веранду, но здесь никого не было. Тогда она прошла в зимний сад. Песня стала слышнее; Таня пошла безошибочно на голос, и за широкими листьями арумов увидела Рандольфа Крауфорда, лежавшего на диване. В руке у него была четырёхгранная солдатская фляга. Время от времени лётчик подносил флягу к губам и высоко поднимал её, — очевидно, жидкости оставалось немного. Рандольф Крауфорд был немного пьян и вполголоса напевал песню о Ермаке.
Таня подошла и стала рядом.
Крауфорд, приветливо улыбаясь, поднял флягу и, сделав глоток, перевернул её вверх дном. Фляга была пуста.
— Что с вами, Ральф? — встревожилась Таня.
— Ничего особенного, Таня, — ответил лётчик. — Выпиваю понемножку. Настроение подходящее… Теперь мне надо немного поспать до обеда, и всё будет в полном порядке.
Ральф растянулся на диване и улёгся поудобнее.
Таня посмотрела на его по-детски обиженное лицо и подложила ему под голову небольшую подушку.
— Спасибо, Джен… — пробормотал Крауфорд, засыпая.
— Трогательная картина, — неожиданно прозвучал от двери голос Джен.
— Да, — спокойно откликнулась Таня. — И самое трогательное, что даже во сне он называет меня твоим именем.
— Ты находишь это трогательным?
— Да, он, видимо, очень любит тебя.
— Я надеюсь, — сказала Джен, посмотрев на Ральфа.
Они помолчали.
— Пойдём наверх, — предложила Таня.
— Ты иди, Таня, — тихо сказала Джен. — Я посижу здесь. Он не так долго будет со мной.
Таня понимающе кивнула головой и вышла. Джен осторожно присела на диван, боясь разбудить Ральфа.
Где-то поблизости послышались осторожные шаги. Джен оглянулась. У входа в зимний сад стоял Сэм Гибсон и приветливо улыбался Джен.
Девушка смутилась и поспешила отойти от дивана.
Гибсон рассмеялся.
— Мило, трогательно, нежно… Это разбивает все разговоры о том, что в наше время нет истинной любви. Даже когда жених спит, любимая не сводит с него глаз. Лётчику можно только позавидовать.
— Вы ездили в город, мистер Гибсон? — спросила Джен, чтобы переменить тему разговора.
— Да, и довольно удачно, — ответил американец. — Нам с вами, Джен, предстоит деловой разговор. Мне кажется, что вы сейчас единственный человек в доме, который может хладнокровно рассуждать и действовать.
Джен удивилась и даже испугалась, — ещё никогда Гибсон не говорил с ней таким серьёзным тоном.
— Я слушаю вас, мистер Гибсон, — робко сказала она.
Но Гибсон медлил. Он подошёл к Крауфорду, склонился над ним и прислушался к его ровному дыханию.
— Спит. Крауфорд! Крауфорд!
Лётчик не шевельнулся. Тогда Гибсон повернулся к Джен и тихо заговорил:
— Вы представляете себе, мисс Джен, какая огромная опасность вам угрожает? Мне кажется, что вы все живёте здесь слишком беспечно.
— Я не понимаю вас, мистер Гибсон. Неужели сюда могут прийти немцы?
Гибсон рассмеялся.
— Вы говорите смешные вещи. Немецкая опасность осталась мёрзнуть в Сталинграде. Я говорю о другом.
— Но о чём же, мистер Гибсон?
— Я говорю об этой девушке, об этой русской, которую вы так неосторожно ввели в ваш дом.
— Ну что вы, для кого может быть опасной Таня? — усмехнулась Джен. — Вы шутите, мистер Гибсон.
— И всё-таки Таня — это большая опасность, — повторил Гибсон серьёзно.
— Не понимаю…
— Сейчас я вам всё объясню. Представьте себе: завтра к Тане приедет в гости кто-либо из советских людей, наконец, представитель посольства…