Ничто как будто не изменилось здесь за время его отсутствия. На дверях висели знакомые таблички. Попреж-нему блестели кнопки звонков и автоматических выключателей.
Он остановился на верхней площадке и долго не решался взглянуть на дверь своей квартиры. Потом всё же отважился и даже улыбнулся от радости. Табличка с его именем висела на своём старом месте. Как и прежде, она была начищена до зеркального блеска. Краска на двери около медных винтов была слегка поцарапана: видно, табличку привинтили совсем недавно.
Он надавил кнопку, но привычного звонка не последовало. Тогда Лекс постучал, и сразу же где-то в глубине квартиры послышались шаги.
— Кто? — спросил женский голос.
У Михаэлиса перехватило дыхание. Он не мог вымолвить ни слова. Дрожащей рукой Лекс постучал в дверь. Вопрос повторился:
— Кто?
— Откройте!
Михаэлису казалось, что он кричит, в действительности же только хриплый шёпот слетел с его губ.
Дверь отворилась. Лекс Михаэлис увидел жену. Да, это, конечно, она, изменившаяся, постаревшая, но это она, Матильда!
В первую минуту она не узнала мужа. Да и трудно было узнать в этом сутулом, грязном, заросшем рыжеватой щетиной оборванце всегда подтянутого, аккуратного, чисто выбритого мастера завода «Мерседес» Лекса Михаэлиса.
— Это я… — сказал он, растерянно улыбаясь.
Она побледнела, схватилась за косяк, потом всё же овладела собой, и на губах её тоже появилась робкая улыбка.
— Я ждала тебя, входи, Лекс, — тихо сказала она.
Многое пришлось испытать Матильде Михаэлис за эти шесть лет. После ареста мужа с большим трудом устроилась она сиделкой в городскую больницу. Ночи напролёт дежурила, выполняла тяжкую, изнурительную работу, но не позволяла отчаянию одолеть себя. А потом её всё-таки выгнали из больницы как жену антифашиста, и пришлось жить уже совсем впроголодь, продавая вещи да время от времени прирабатывая стиркой.
Но всё же не угасла в её сердце надежда. Бывало в скорбном раздумье подходила она к шкафу, где по прежнему висели костюм и летний плащ мужа, и пыталась вообразить своего Лекса снова таким же красивым и представительным, как прежде.
Сейчас Михаэлис с удивлением рассматривал свой старый костюм.
— Как же ты ухитрилась сохранить всё это? — восхищённый, спросил он.
— Понимаешь, Лекс, мне всегда казалось, что стоит только продать твои вещи, как оборвётся последняя связывающая нас ниточка.
Матильда всё ещё не верила в своё счастье и теперь, поминутно выходя на кухню, хотела как можно скорее снова убедиться в том, что Лекс тут, что он вернулся и что это ей не приснилось.
Отвечая на бесчисленные расспросы мужа и. сама рассказывая о своих злоключениях, она ухитрилась вскипятить воду для бритья, почистила костюм, достала бельё. Она суетилась, радостная, возбуждённая, но в голове её нет-нет да и мелькала мысль: а что будет, когда Лекс сядет к столу? Ведь всё, что у неё есть, — это кусок хлеба, полученный по старой карточке. Ничего больше! Магазины ещё не открылись, да и новых карточек пока не выдали. Чем же она его накормит?
А Лекс помылся, побрился и теперь рассматривал в зеркале своё похудевшее, вытянувшееся лицо с широко открытыми, чуть печальными глазами много перестрадавшего человека. Костюм висел на нём, как на вешалке, но это его не огорчало.
Когда он сел к столу, Матильда поставила перед ним стакан суррогатного кофе и положила на тарелку свой единственный кусок серого, будто из опилок выпеченного хлеба. Она виновато улыбнулась, ставя тарелку на стол, и Лекс сразу всё понял.
Он привлёк к себе жену, крепко поцеловал её и сказал:
— Боже мой, как я тебя люблю!.. Не горюй, Тильда, скоро в Германии хлеба будет вдоволь. Не будь я Лекс Михаэлис!
С этими словами он отрезал себе ломоть, а остальное отодвинул в сторону.
— Что будет теперь с Германией, что будет со всеми нами, Лекс? — спросила она.
— Не знаю, Тильди, этого я пока не знаю, — задумчиво ответил Михаэлис.
Целый день они провели вместе, а вечером прошлись по городу и навестили знакомых.
На другое утро, едва только Лекс встал с постели, в дверь уверенно постучали. Он открыл и увидел перед собой советского солдата.
— Михаэлис? — глядя на бумажку, спросил солдат.
— Да, я Лекс Михаэлис, — удивлённо ответил хозяин.
Солдат протянул ему повестку. Матильда тоже успела прочесть её: Лексу Михаэлису предлагали немедленно явиться в комендатуру.
Михаэлис спокойно надел шляпу и накинул плащ.
— Ты вернёшься, Лекс? — дрожащим голосом спросила Матильда.