— Из-за этого я выгляжу нездоровым, — возразил он.
— Ты нездоров! — указал Маенор.
— Никто не должен видеть меня в таком виде, — настаивал Леголас.
— Тебя так заботит, что другие думают о твоей внешности? — недоверчиво спросил Маенор.
— Наши люди не должны видеть, что орк может причинить нам вред, — тихо сказал Леголас. — Разве вы не можете сделать так, чтобы я выглядел не таким слабым?
Маенор вздохнул и смягчился только потому, что теперь понимал, почему мой сын упрямится. Он взглянул на меня, пытаясь понять, как поступить.
— Давай так поступим, сын мой, — сказал я резко. — Если хочешь чтобы все твои раны зажили хорошо, тебе придется пользоваться тростью и перевязью. Как твой король и военачальник, я приказываю тебе все это просто вытерпеть.
Но сегодня утром я вошел в зал Совета и обнаружил, что и перевязь и трость, которые я приказал использовать, исчезли. Вместо белой ткани на плече Леголаса был наплечник из темно-коричневой кожи с печатью нашего дома. Мой сын всегда имел хорошие отношение с квартирмейстером, и повара всегда посылают сладкие пирожные на южную границу, когда мой сын на той заставе. И теперь я вижу что мой сын уговорил сделать мастеров для него этот наплечник, который не так бросается в глаза.
Сломанную ногу Леголас спрятал под великолепной официальной мантией. Как капитану Леголасу разрешено быть в воинских туниках, даже когда он посещает дворец и зал Совета, и обычно он предпочитает простую одежду. Но сегодня он в официальной мантии, которая скрывает шины на сломанной ноге. Он также избавился от трости и заменил ее тонким посохом, украшенным драгоценностями на рукояти.
Этот посох принадлежал его покойному деду.
Леголас, должно быть, нашел его когда отправился в сокровищницу, чтобы забрать королевский венец, украшающий его голову, который он обычно носил только при исполнении своих обязанностей как принца. Он теперь и впрямь не выглядит слабым, наоборот он выглядит могущественнее, и внезапно я вижу грозного златовласого эльфа в зале Совета, который выглядит готовым к войне. Он так напоминает мне Орофера.
До сих пор мысли об отце вызывают боль в моем сердце.
— Надеюсь, это не завтрак, — говорю я Леголасу, кивая на лембас. Он отрывается от бумаг и с трудом встает. Мы одни, но в формальной обстановке, и он по привычке ведет себя уважительно, независимо от того, травмирован он или нет. — Не будь дураком и оставайся на своем месте, — рявкаю я, и он делает, как ему говорят.
— Я уже позавтракал, ваше величество, — говорит он, низко склонив голову. — Я давно проснулся.
— Я вижу ты был занят, — говорю я, кивая на свитки.
— Меня слишком балуют в офисе квартирмейстера, — отвечает он с улыбкой, — и я надеюсь, что ты не возражаешь, что я позволил себе вольность и взял посох их сокровищницы.
— У тебя всегда был беспрепятственный доступ к имуществу твоей семьи, глупый лесной эльф, — говорю я ему. — Честно говоря, я очень рад, что ты наконец решил проявить интерес.
— Я верну его, как только смогу.
— Он твой, Леголас.
— И все же, — говорит он с легкой улыбкой и пожимает плечами. Иногда он очень-очень похож на сильвана, у него совсем нет тяги к сокровищам. — Ты сам встал довольно рано.
— Так и есть, — признаю я.
Иногда я намеренно вхожу в зал Совета пораньше, чтобы любой опоздавший советник приходил в ужас от осознания того, что заставил своего короля ждать. Благодаря этому страху я могу больше узнать у них по поводу интересующих меня вопросов.
Сегодня мне нужно задать им нежелательный, но необходимый вопрос, и я не хочу слушать их возражения. Я просто хочу быстрого согласия. Я хочу, чтобы дело было сделано как можно быстрее.
Леголас смотрит на меня с любопытством, но я решаю преподать урок общения с подчиненными в другой раз.
Один за другим прибывают советники и как и ожидалось, выглядят встревоженными, понимая что я их жду. Они кланяются и приносят извинения, испытывая облегчение оттого, что другие тоже опоздали.
Наконец, мы подошли к последней теме утреннего заседания — южным границам, которые постоянно подвергаются нападениям. Перед нами карта нашего королевства, с густыми лесами и богатыми водными источниками.
Весь северо-восток над лесной рекой и в нескольких милях к югу от ее берегов является нашей территорией, и на карте это владение отмечено жирной толстой линией. Все, что находится выше линии — небезопасно. В общей сложности это около четверти всего леса, по которому когда-то спокойно ходил Орофер. Нашему народу приходилось продвигаться все дальше и дальше на север на протяжении всей моей жизни, но нас стало меньше, и следовательно у нас гораздо меньше потребностей. Но двигаться дальше на север означало бы потерять реку, которая является как естественным географическим барьером для нашего царства, так и стратегическим источником пресной воды. От этого зависит наше выживание. Лесные эльфы больше не будут двигаться на север.
Но примерно в двухстах милях к югу от толстой линии, обозначавшей границы нашего последнего дома, проходит пунктирная линия, от которой мы не осмеливались двигаться дальше на юг. Но всё между толстой линией и этой пунктирной линией на юге было спорной территорией, небезопасной, необитаемой, но она все еще находится под защитой наших патрулей. Сюда входят горы Лихолесья и старая лесная дорога. Эта область кишит пауками и все чаще сюда вторгаются летучие мыши.
На этой территории больше всего пролил крови мой сын, и я понимаю, что шутка Маенора оказалась на удивление точной. Я также понимаю, что хорошо размеченная карта передо мной поразительно похожа на покрытую синяками и шрамами спину моего сына. Это неприятная мысль, но она напоминает мне, почему я должен сделать то, что собираюсь.
Я хочу отказаться от большей части спорной территории леса.
Патрули больше не будут туда заходить. Мы больше не будем пытаться сохранить старый путь, а просто проложим себе путь дальше на север. В этой области нет официальных поселений, но если там живут несколько семей, то им либо помогут переселиться на север, либо они столкнутся с собственной судьбой. Эту землю мы оставим нашим врагам, и пусть они делают с ней, что захотят.
Я хочу переместить пунктирную линию вверх с далекого юга до подножия гор Лихолесья. Это означает сдачу полосы леса шириной более ста миль.
Некоторые из моих советников подумают, что я сдаюсь. Но я отказываюсь только от земли, и это совсем не то же, что сдача.
***
Мое решение восприняли не очень хорошо, но я добился своего.
После окончания заседания я обычно первым встаю и ухожу, оставляя позади моих верных подданных. Но сегодня я отпускаю всех, чтобы остаться наедине с сыном. Леголас бледный и дрожит, и я сомневаюсь, что он сможет подняться при моем выходе, как того требует традиция, или выдержать пристальное внимание старших эльфов. Но я остаюсь не только из-за его травм и гордости. Я вижу в его голубых глазах вопросы.
Мой самый старый друг и доверенный военный министр Бренион тоже задерживается. Обычно я обсуждаю с ним подобные вопросы, но на этот раз он молчит, пока все не выходят. Я многозначительно смотрю на него, призывая его высказаться, но он знает, что есть вещи, которые я должен сначала обсудить со своим сыном. Поэтому он выходит и закрывает за собой дверь.
Я откидываюсь на спинку стула и махаю рукой Леголасу, разрешая задать вопрос.
— Ваше величество, вы недовольны нашей борьбой на юге? — спрашивает Леголас. — Вы сомневаетесь в нашей способности обеспечить там эффективную защиту? Если это так, я умоляю вас пересмотреть свое решение. Мы умрем прежде, чем наши враги вторгнутся дальше в лес.
Я с трудом сдерживаю дрожь. Именно этого я и боюсь, что больше эльфов — больше наших сыновей — умрут за линии на карте. Я сохраню нужную нам территорию, но не больше. По крайней мере, пока что. Мне нужны воины, которые могут выдержать тяжесть повседневной битвы, на их спинах строится, поддерживается и живет наше королевство. Я ценю жертвенность, но мне будет мало пользы от еще одного мертвого эльфа, даже если он падет благородной смертью. Особенно, когда мой сын прямо-таки рвется в залы Мандоса.