— Да почти ничего. Я видел кое-какие документы. Не то чтобы там прямо было сказано, но кое-что мне показалось подозрительным. Да и мама… Помнишь, я рассказывал, что она разговаривала, кричала во сне. Там было такое… Я ее потом спросил. Она побледнела, прямо как-то съежилась вся. И стала на ночь пить снотворное, чтобы крепче спать.
— Ничего не объяснила?
— Нет, конечно, сказала, что просто кошмар приснился. Отмахнулась.
— А что именно она говорила? — голос Айви стал мягче, теперь она говорила скорее как врач, а не как командир.
— Кричала, что ей больно, — Адам потряс головой, — чтобы ее отпустили. И… Ты знаешь, кто такой Идри?
Айви окаменела. Она не шевельнулась, но Адам каким-то образом ощутил, что в ее теле напряглись все мышцы.
— Знаешь, — констатировал он. — Тут я должен был бы спросить — откуда? Но я понимаю — сейчас моя очередь рассказывать. Так вот, Идри. Один из Незримых, покровитель силы и крепости рассудка. Идеальная база для экспериментов по созданию идеального солдата.
— Да не может этого быть… — Айви смотрела на него расширившимися глазами. Адам понимал, что видит она сейчас перед собой не трусливого сопляка, вечно не к месту встревающего с шуточками, а нечто пугающее, чужеродное, возможно, опасное.
— Не смотри так, — мягко сказал он. — Это ведь еще не точно. Не доказано. Чисто медицински, анатомически — я обычный человек. А насчет того, что я в жизни видел… Такого чужеродного, чтобы голову не терять. Я вообще много чего вижу, чего другие не видят, — он стянул капюшон и яростно почесал затылок. — Точнее, раньше видел. Старался сам себе запретить это видеть. В последние годы и не помню уже… А в детстве — постоянно.
— И что ты видел? — напряженно спросила Айви. Адам ощущал — то ли этим своим давно усыпленным сверхъестественным чутьем, то ли просто понимал исходя из ситуации, что она напряжена, как до отказа взведенная пружина, и готова в любой момент сорваться с места.
— Незримых, — Адам беспомощно развел руками. — Я не понимал, что это. Потом решил, что у меня с головой непорядок. Маме боялся рассказать. А потом она сама догадалась… Прокололся, как сопляк. Увидел Идри на стене собора…
— Чего-о?
— Вот того самого. Увидел и выпалил что-то вроде «как ему там не жарко?». Летом дело было, солнечно, а он прямо на южной стене висел. Мама на стену посмотрела, побледнела вся. Вцепилась в меня и давай трясти. Я перепугался до смерти, ну и рассказал всё. Это мне лет одиннадцать было. Не умел еще врать как следует. Думал, она меня по врачам потащит. По психиатрам… А она только плакала и говорила, чтобы я не боялся. Что они меня не тронут…
— Они? — глаза Айви окончательно превратились в бездонные черные колодцы. — Значит, их много?
— А то ты не знаешь, — Адам недобро усмехнулся. — Ты их тоже видишь, правда же?
— Н-нет, — Айви отвернулась. — Нет. Не видела никогда. Но знаю, что они есть.
— И как оно — жить с этим знанием?
— Противно, — Айви посмотрела на него в упор. — Поэтому я сейчас здесь. И плевать, что вряд ли выберусь.
— Вот и я тоже. Раньше Незримые жили под землей. Но теперь здесь не осталось никого, кто был бы им полезен, и они вышли на поверхность. Теперь они охотятся там. А значит… В моем случае, в их бывшем доме — для меня самое безопасное место.
— Прекрасно тебя понимаю, — медленно проговорила Айви, прикрыв глаза рукой.
— Да не переживай ты, — Адам осторожно коснулся ее локтя и сразу же отдернул руку, — я не опасен. Сколько анализов, обследований прошел — человек как человек. А то, что вижу всякое, чего другие не видят — так это как твое обостренное обоняние. Не у всех есть, но мешает скорее обладателю, чем окружающим.
— Ну, если это так расценивать, — Айви нервно хмыкнула. — Договорились. И… Я тебе сочувствую. Ты мне посочувствовал за мой проклятущий нюх… Так вот если твое сверхзрение — это такая же пакость…
— Думаю, примерно такая же. Но я надеюсь, что когда-нибудь оно окажется хоть в чем-то полезным. Например, я вот всё думаю: а не поможет оно мне отличать галлюцинации от реальных врагов? Надо попробовать. В той заварушке я, честно говоря, ничего понять так и не успел. Понимаешь, я ведь столько лет его подавлял, это зрение… Ну и разучился им смотреть.
— Попробуй… Если окажется, что и правда… Нам это здорово поможет, — Айви через силу улыбнулась. Адам почувствовал, что ей очень сильно не по себе рядом с ним, отодвинулся на полметра — и ощутил исходящую от нее волну облегчения и признательности.
Воцарилось молчание. Не тягостное, а сосредоточенное: каждый думал о своем, «переваривая» высказанное и услышанное. Айви тихонько раскачивалась взад-вперед, вертя в руке подобранный с пола камешек. Она явно не ожидала такого от их разговора…
Адам прислушивался к себе — и не узнавал себя. Он так давно не вспоминал о своем «даре» — скорее, проклятии, конечно — что сейчас просто чувствовал себя запертым в чужом теле, управляемом чужой волей, не подавляющей его личность, но и не придающей его желаниям и намерениям особого значения. Такое положение дел его решительно не устраивало, и Адам принял единственно верное на данный момент решение: усилием воли вернулся в состояние растерянного паренька, с надеждой взирающего на старших товарищей.
И тут — очень вовремя — проснулся Пауль.
2.3
***
Видеть командира плачущей было настолько дико и страшно, что Пауль растерялся больше, чем сам от себя ожидал. Он обнимал Айви за плечи, смотрел поверх ее макушки на Адама и решительно не понимал, что же ему следует сейчас сделать или сказать — или надо просто спокойно сидеть и молчать, и ждать, пока Святая преодолеет приступ непозволительной слабости и снова начнет разговаривать своим строгим командирским голосом со снисходительными и ехидными интонациями.
Адам смотрел в глаза Паулю так же беспомощно и растерянно.
Придется просто ждать.
А что еще остается?
Айви наконец перестала всхлипывать и отстранилась. Пауль опасался, что не привыкшая к собственным прилюдным проявлениям эмоций девушка после окончания «приступа» уйдет в другую крайность — начнет грубить, бравировать своим хладнокровием и готовностью лезть к чёрту на рога, отгородится от них стеной нарочитой холодности…
Недооценил. Сильно недооценил.
Стыдно.
— Ох, ребятушки, — сказала Айви, виновато улыбаясь, — что-то меня крепко приложило. Не сердитесь. Сейчас отдышусь — и пойдем дальше.
— Уверена, что отдохнуть не надо?
— Да вроде всё в порядке, — Айви сосредоточенно ощупала живот. — Не болит. Это, скорее всего, тоже галлюцинация была.
— Ну как скажешь, — Пауль поднялся на ноги и отошел к своему брошенному у стены снаряжению. Адам тоже завозился с рюкзаком, пряча взгляд. Недавняя сцена, хоть и обошлась без видимых последствий, все же изрядно выбила свидетелей из колеи.
— Надо вернуться к тому залу, — сказала Айви, разворачивая карту. — Вряд ли вы заметили, куда и на сколько отбежали, пока тащили моё бездыханное тело, — она сухо хмыкнула и постучала пальцем по ламинированному листу. — Адам, краску не потерял?
— Нет. Да мы на самом деле недалеко оттуда — метров на триста отошли. И поворотов и разветвлений не было.
— Всё равно, — Айви поднялась на ноги, — лучше ничего не пропускать. Пауль, пойдем со мной, покажешь дорогу. Адам, сторожи вещи.
— Как скажешь, — Адам протянул Паулю баллончик с краской.
Оказалось, что святилище и в самом деле всего метрах в трехстах по коридору — и святилища как такового больше нет: свод окончательно обрушился, все статуи разбиты, завалены обломками потолочных плит и присыпаны красной пылью.
— Всё равно здесь можно подняться, — сказала Айви, задрав голову и разглядывая неровный край обвалившейся плиты. — Поэтому карту рисуем, как и планировали.
— Интересно, а та белая статуя уцелела? — пробормотал Пауль, водя лучом фонаря по каменному хаосу внутри бывшего святилища. — Не вижу…