Я пожала плечами. Вопрос был глуп, и это тоже по-своему удивляло.
Аска сожалела, злилась, ерничала. Аска собирала камни.
— Чета Икари — гении. Были, — заявила она и швырнула добычу прокисшему морю. — Пока другие ученые разбежались по своим уютным окопам, они собрали данные и интуитивно поняли, что Ангел несовершенен. Ему не хватает чего-то. Все его процессы, даже уязвимость для раскаленного карбида молибдена… Кстати, знаешь, как открыли это оружие? Нет? Расскажу, потом… Все его процессы описываются как космогонические — в самом широком смысле.
— Но… Космогония — это создание вселенной.
— Да, спасибо, что напомнила. Именно это я имею в виду.
Ленгли нашла еще один камень, взвесила в ладони. На меня она не смотрела.
— Икари первые поняли, что Ангелов должно быть двое.
Двое. Я легла на гальку, разбросала руки. В небе сплошные облака никуда не торопились — они будто застыли навсегда: где-то провиснув сталактитами, где-то завернувшись в тяжелые воронки. Небо было сделано из старого свинца, который не раз красили, обдирали грубой щеткой, снова красили…
— Он сказал Синдзи: «Я сохранил память о Юй. Ее дело».
— Очень, кстати, неосторожно, — отозвалась Аска. — А ты как-то спокойно реагируешь.
— На что?
— На то, что вас свели. Как племенной… М-м. Как племенных божков.
Свет здесь не звучал, вдруг поняла я. В лицее — звучал всегда, в памяти любого лицеиста — да, а здесь — нет. Я вспоминала, как Синдзи неловко заталкивал в сумку свой планшет: «Выздоравливайте, Аянами-сан». Как он стоял, глядя из-под мокрых волос на меня: «Я всего лишь болен, но даже этого, оказывается, мало». Как он прошептал, что не убежит, как он слушал мое прошлое, как смотрел на дыру в своей груди…
— Это имеет значение?
Аска подумала, покачала еще один камень в руке.
— И то верно.
Я смотрела на море — не то море, неправильное, и думала о нашем с Синдзи мире.
«Интересно, какой там берег».
— Мы останемся людьми?
— Да ты смешная, — угрюмо сказала Аска. — Ты просишь меня оценить процессы, которые настолько выходят даже за рамки «стохастических», что я тебе передать не могу.
Я скосила глаза: она сидела, скрестив ноги, и смотрела на меня. Заметив взгляд, Аска вздохнула:
— А, ну да. Для гуманитария: слишком много случайностей. Могла бы и сама догадаться, что космокреация — это чересчур сложно.
Небо, море, галечный пляж. Думай, Рей. Просто думай — что еще остается? Нет выбора, нет пути назад, нет одиночества. Даже боли нет — только немного времени на размышления.
— Я поняла.
— Ой ли?
— В каком смысле?
— В том смысле, что ты ошибаешься, — сказала Аска. Ее тон поменялся: стал почти злым. — Это не лазейка в шалаш с милым, не «золотая пилюля». Это, мать твою, создание нового мира! Целой вселенной! Вы вдвоем с Синдзи превращаете передовую гипотезу в факт!
Степь, вспомнила я. Душистая трава, вода — и раскрывающиеся горизонты.
— Там красиво.
— И… Как там все выглядит?
— Как степь.
— Как степь? — Аска тоже улеглась, и я слышала только ее голос. — Степь… В конце концов, почему бы и нет.
Застывшее небо оставалось свинцом, лежать на гальке становилось все больнее. «Ей ведь тоже странно здесь — в ее нечеловеческой памяти». Почти наверняка Аска видела все вживую только рядом с проводником.
Проверять мне не хотелось: апатия, атараксия. Я вслушалась. От звука «а» на зевоту не тянуло.
— Что ты хочешь от меня?
Ленгли молчала, а потом приподнялась на локтях:
— А, вот ты и заговорила как бог. Наконец. Я хочу сделку.
— Сделку?
— Да.
Она села и показала на море.
— Это побережье Черноморской Осцилляции. Я и мои люди первые увидели его в 20… -первые люди на этом берегу после Второго удара. Я разрешила Варнский гуманитарный кризис, и меня бросили сюда. Знаешь, как это — рассчитывать путь в искривленном пространстве? Я справилась и с этим.
Я знала остальное. Ее приняли в «Соул» особым агентом, дали широчайшие полномочия. Я видела, как гнулись целые подразделения, как колоды личных дел тасовались под ее присмотром. Как поменялась структура передовых исследований.
Как умирали люди.
— И в конце тебе дали Нагису.
— Да. Камень, который я не могу поднять, — кисло сказала она. — Задачу без решения. Знаешь, что такое избыточная полезность? Это — я. Я слишком хорошо работаю. Поэтому меня связали, Аянами, дали твоего ненаглядного мудака. «Нужна модель поведений девиантного проводника». «Нужно обоснование целесообразности взаимодействия». Клянусь, целый отдел, не меньше, разрабатывал задания, чтобы вязать меня!