- Я понимаю, - прошептал альфа. Он не возражал мне, и от этого становилось еще горше.
- А теперь дай мне поспать. Завтра мне выписываться. У меня будет тяжелый день.
Майкл молча поднялся и вышел из палаты, а я за ночь так и не заснул. Я плакал от обиды и страха, как теперь я буду жить.
Глава 3. Осознание
Толоконные лбы!
Кто из нас смог разобраться
Где храм, а где хлам?..
В этом городе жуткий насморк,
Носовые платки по углам.
(Александр Башлачев)
Я шел по городу, опустив глаза. Не рискнув выходить из больницы, пока было светло, я теперь блуждал по темным аллеям, косясь на проезжающие мимо машины. Первое время мне было страшно, что прохожие увидят мое уродство и обдадут презрительным или, что еще хуже, испуганным взглядом. Но людей было мало, а те, что проходили мимо, смотрели себе под ноги, занятые своими мыслями.
Фонари заливали асфальт желтым цветом, и я шел, не зная куда, вдыхая свежий вечерний воздух. Было прохладно, и я впервые осознал то, что уже почти конец сентября. Вдруг на миг забывшись, я подумал о том, что пропустил целую половину лета. А как много хотелось, сколько было запланировано! Я ведь думал поехать на море, где можно смеяться, плескаться в набегающей волне и смотреть на бесконечное голубое небо. Шелест падающих кленовых листьев заставил опомниться. Не будет теперь моря и пляжа, есть уродливые шрамы на лице и поврежденный позвоночник. Я очень быстро устал идти и сел на лавочку, чувствуя, что замерзаю.
Папа обо мне позаботился и снял квартиру где-то в этом городе. Я упросил его не навещать меня. Я никого не хотел видеть, ни с кем не хотел общаться, но сейчас... Нужно было вызвать такси.
Мне не хотелось демонстрировать свое лицо хоть кому-то, но выбора не было. Машина подъехала через десять минут, и я, превозмогая боль, поковылял к ней, злясь на себя за эту ненужную прогулку. Увидев, что я еле иду, таксист вышел из автомобиля, чтобы помочь мне сесть. Но стоило мужчине посмотреть мне в лицо, как приветствие застыло на его губах. А я, увидев наполненные ужасом глаза, отвел взгляд.
- Простите, - мужчина неловко откашлялся и открыл мне дверцу. Я неловко сел, не проронив ни слова, чувствуя себя отвратительно, но почему-то совсем не злясь на таксиста. Я бы повел себя так же. Всю дорогу мы ехали молча, и я уже начал думать о чем-то другом, пока машина, наконец, не подъехала к дому.
- Сколько с меня?
- Ничего не надо, - таксист не поворачивался ко мне, говоря тихо-тихо.
- Что?! - я даже сначала не понял, почему он не хочет брать с меня деньги. Потом пришла в голову светлая мысль: я же урод, не такой, как все. И, видимо, человека охватило чувство жалости. Между тем, мужчина повторил:
- Не надо денег...
Я замотал головой.
- Я не выйду отсюда, пока не расплачусь! Сколько?
- Три доллара.
Я протянул деньги и вышел из машины, чувствуя непроходящую боль в спине и, конечно же, отчаяние. Не желая продолжать думать об этом инциденте, я еще раз посмотрел на адрес. Мне предстояло жить в однокомнатной квартире на тринадцатом этаже. Мне нравится высота, главное, чтобы лифт не ломался. Я поднялся наверх, где меня уже ждали. Милый старик. Он был предупрежден папой, что мое лицо изуродовано, поэтому вежливо поздоровался со мной, как со всеми. Даже приготовил что-то из еды, но я не мог есть. Поблагодарив старика, я сразу лег, на спину, глотая обезболивающие. Прошло минут десять, и я провалился в сон, как был - в верхней одежде.
Проснулся я днем, один. Старик, как они и договорились с папой, ушел, оставив на кухне немного еды, ключи от квартиры и лист с какими-то адресами и телефонами. Там же я нашел и ноутбук, оставленный папой. И теперь, оказавшись в полнейшей добровольной изоляции, предоставленный самому себе, я понял, что это такое - одиночество. Не зная, чем себя занять, я открыл крышку ноутбука и вышел в интернет, на свою страницу в социальных сетях. Там меня не было более двух месяцев, и за это время накопилось более ста личных сообщений от друзей, однокурсников, коллег по работе. Я открывал их по очереди, читал по диагонали и закрывал, не отвечая. Многие спрашивали, куда я пропал, показывали свои фотки, всё как всегда. А у меня комок подступал к горлу. После двадцатого сообщения я понял, что не могу больше это читать. Порывшись в настройках, я одним движением удалил свою страницу и захлопнул крышку компьютера.
Когда-то давно я слышал об одном интересном психологическом наблюдении, которое, конечно же, тогда и не думал применять к собственной персоне. Но теперь...
Смысл этого наблюдения состоял в том, что люди, ставшие инвалидами или обезображенные, как я, первое время довольно легко переносят это. Имеется ввиду период, когда они находятся в больнице. Новая, непривычная обстановка помогает легче воспринять новый облик. Однако, когда человек попадает в тот круг, к которому привык, осознание своего нового тела приходит невероятно ярко. К тому времени относится самый большой процент попыток самоубийства среди искалеченных. К счастью, квартира, да и город, где предстояло мне жить, были для меня незнакомыми, но вот чертов интернет... Мне впервые хотелось напиться или разбить голову о стену. Перед глазами мелькали лица всех, кто остался в моей прошлой, нормальной жизни. Как я им покажусь теперь? Какой ужас и отвращение у них вызову?
Я сел на пол в кухне, опустошенный. За окном моросил дождь. Я знал, что сейчас где-то идут пары, на которых я должен был быть, что есть офис, где я работал, но меня там больше нет. Я вычеркнул себя из прошлой жизни, мне было страшно даже думать о ней. Я встал и, пошатываясь, подошел к зеркалу в прихожей. Смотреть туда не хотелось, но я заставил себя. На меня уставилось уродливое, порезанное лицо. А надо было на улицу. Я опустил глаза и тут вспомнил, что вчера обматывался клетчатым шейным платком. Недолго думая, я повязал его вокруг лица, нащупал в кармане деньги и спустился вниз, где в соседнем доме еще вчера увидел небольшой супермаркет.
- Молодой человек, вам есть восемнадцать? - кассир с подозрением смотрел на меня, поставившего на стойку три бутылки виски и блок сигарет.
- Есть, - я с тихим бешенством опустил платок, демонстрируя свое уродство.
- Простите, - кассир без возражений всё пробил, да и больше меня ни о чем в этом магазине не спрашивали. Я вернулся в квартиру, где, едва раздевшись, открыл одну из бутылок и сделал небольшой глоток. Алкоголь неприятно обжег горло. Я не умел пить, да и не курил никогда, но теперь мне хотелось начать это делать. Но вот удивительно, чем больше я напивался, тем хуже себя чувствовал. Почему-то мне легче не становилось. Опьянение как будто не притупляло, а, наоборот, обостряло все мои чувства. Я знал, что поступаю неправильно, знал, что это слабость, но мне хотелось умереть. А если не умереть, то хотя бы напиться до потери сознания.