Эстергрен откашлялась, но прежде чем заговорила, Телль успел заметить, как Бекман незаметно приподняла бровь, глядя на Рене Гуннарссон. Рене участвовала в первых совещаниях, чтобы быть в курсе, в каком направлении планируется вести расследование, ведь в ее рабочие обязанности входило принимать возможные телефонные звонки от прессы и обеспокоенных граждан. Решение о том, сколько информации выдать и какие вопросы переадресовать следователям, принимал Кристиан Телль.
Гуннарссон в ответ закатила глаза. Телль подозревал, что молчаливый обмен мнениями касался того факта, что Эстергрен продолжала стоять в дверях, не спеша сесть за стол, как остальные сотрудники группы. Телль, понимая, что у шефа есть для этого повод, скорее был раздражен поведением Бекман и Гуннарссон. Вместо того чтобы с такой легкостью критиковать Эстергрен, лучше бы поддержали женщину, вращавшуюся в высших сферах полицейской иерархии, в которой доминировали мужчины. Но разве не женщины зачастую строже всего судят о женщинах?
— О’кей, слушайте. Как вы знаете, мужчина был найден мертвым, скорее всего убитым, у одной из маленьких дорог между Улофсторпом и Елльбу. Точнее, в Бьёрсареде. Я говорю: скорее всего убит, — поскольку мы ждем отчет судмедэксперта, но учитывая два выстрела в голову, исходим из того, что это и послужило причиной смерти. Его — вероятнее всего, уже после выстрелов, но это еще требует подтверждения — несколько раз переехали. Очевидно, легковой машиной.
Эстергрен сняла очки и мгновение подержала перед собой, прежде чем вытереть рукавом пятнышко на стекле.
— Преступление относится к району полиции Ангереда, и я уже связалась с их начальником. Он обещал оказать нам всю возможную помощь и людскими ресурсами, и информацией о местности. К сожалению, у них там полно всего: несколько поджогов и какой-то прямо бум взломов вилл в последние недели. Поэтому мы договорились, что они будут подключаться время от времени, при необходимости, не выделяя нам постоянного человека. Для начала нам помогут в рутинных вопросах: обход домов, проверка схожих преступлений, сбежавшие из психушки — ну, вы понимаете, в каком направлении мы думаем.
Она кивнула в сторону Телля.
— Отчитываться о проделанной работе будете перед Кристианом Теллем. Мы снова соберемся всей группой и подведем итоги в следующий понедельник или когда предложит Кристиан. Да, кстати, об этом ты можешь сказать сам. Передаю тебе слово.
Она надела очки и отступила со сдержанной улыбкой. Теллю показалось, что он заметил у Эстергрен нехарактерную для нее отстраненность, хотя не понимал, в чем дело. На мгновение он задумался, не случилось ли у нее что-то дома, но отбросил эту мысль. Сейчас не время для размышлений об этом, а подступиться к Анн-Кристин Эстергрен с расспросами не так-то просто. Если она и захочет о чем-то поговорить, то в любом случае сама подаст сигнал.
— Итак, у нас есть мертвый парень, его застрелили и переехали. Согласно данным переписи, по этому адресу проживают некто Лисе-Лотт Эделль и Ларс Вальц. С женщиной мы пока не смогли связаться, и в усадьбе до сих пор никто не появлялся. Мы констатировали, что дом пуст, но, надеемся, более основательное расследование покажет, где она сейчас находится и как вступить с ней в контакт. Карлберг, поедешь со мной туда после собрания. Э-э… на Лисе-Лотт Эделль зарегистрировано две компании — текстильный магазин в Гробу и мастерская Томаса Эделля. Последняя, таким образом, действовала в усадьбе.
Еще один громкий чих Карлберга окончательно вывел из равновесия Бернефлуда, рассеянно рисовавшего психоделические картинки в своем блокноте в клеточку. «Карлберг совсем плохо выглядит», — подумал Телль, не замечавший надвигавшейся простуды у коллеги в последние несколько дней. Теперь, однако, пройти мимо нее было невозможно: красный нос Карлберга светил как семафор, а белки глаз покрылись сеткой прожилок. Бекман незамедлительно и самым недипломатичным образом озвучила мысли Телля:
— Черт, хреново выглядишь, Андреас. Может, тебе следовало дома полежать?
Карлберг пожал плечами — жест мог означать все, что угодно. Это было лучшее, что он мог сделать, дабы избежать темы, часто вызывавшей ожесточенные споры.
С одной стороны, некоторые приходили на службу, в каком бы состоянии ни находились. Конечно, поводом для этого могло быть и рвение к работе, и зарплата полицейских, дни со стопроцентными вычетами по болезни, плохая экономическая ситуация в общем смысле слова или, если угодно, скупость. А кто-то думал о риске заражения коллег и предпочитал остаться дома. Разница во взглядах с годами стала принципиальной.