Ей удалось слегка повернуть голову и разглядеть силуэт еще одного человека, стоявшего прямо за Сульвейг и загораживавшего свет из коридора. Потом она получила сильный удар по голове, и все почернело.
64
— Он сказал, что убил их, поскольку они это заслужили, и отказался от адвоката. Наверное, ему кажется, что защищаться нет необходимости.
Телль и Бернефлуд стояли за зданием полиции — выщербленная брусчатка, полусгнившие скамейки. Классическая бочка из-под цемента, наполненная песком, предназначалась для тех, кому не удалось бросить курить, несмотря на строгий запрет.
— То есть ты от него ничего не добился?
— Ни звука. Буквально ни звука. Он молчит с тех пор, как сделал признание. Рассказал свою историю и заглох. Это начинает действовать на нервы.
Бернефлуд задумчиво присвистнул.
— Кто бы мог подумать, что этот маленький ублюдок настолько уверен в себе? Я считал, он просто весь на нервах.
Телль согласно пробормотал что-то и закурил вторую за последние пять минут сигарету. Если уж ты добрался сюда, нужно пользоваться моментом. Раньше он часто запирал дверь в свою комнату, открывал окно и высовывался с сигаретой наружу. Стряхивал пепел в один из горшков с цветами — только Богу известно, как они оказались на его подоконнике. Узнав, что у Эстергрен рак легких, он начал спускаться на лифте сюда, на задний двор. Он оказался именно таким — банальным и предсказуемым.
— Не знаю, самоуверен ли он.
Он несколько часов провел с Себастианом Гранитом. Подозрений, что тот по двум первым убийствам мог выгораживать другого преступника, больше не было. Особенно после того, как его отпечатки обнаружили во взятом напрокат джипе, следы колес которого остались на месте убийства. А поскольку в обоих случаях использовалось одно и то же оружие, Гранит был замешан в убийстве Вальца.
Хуже дело обстояло с Мулином. Телль был уверен, что Себастиан Гранит знает, кто убил Мулина, но после первоначального шока он ничем не выдал волнения и не собирался говорить. Время шло, и недовольство Телля невозможностью раскрыть дело полностью, росло все сильнее.
— Нет, — сказал он, поразмыслив. — Он молчит не потому, что уверен в себе. Просто закрылся. Вероятно, он… больше, чем комок нервов. Сидит и думает о чем-то другом, словно действительно может отключиться от реальности, как по заказу.
— Это, наверное, наследственное, — пробормотал Бернефлуд и, кажется, собрался продолжить свою мысль, но зашелся кашлем. Сотрясаясь, он повернулся к Теллю спиной, и тот с готовностью похлопал его между лопатками, краем глаза косясь при этом на ряды окон.
— Ну ты как? Кашляешь будто туберкулезник. Что ты говорил?
Бернефлуд вошел внутрь и вызвал лифт.
— Да просто сказал, что это, видимо, наследственное. Мамаша произвела на меня такое же впечатление. Временами она отключалась, даже не замечала нас. А иногда обращала слишком много внимания. Эта баба — настоящая психопатка. Неудивительно, что и он стал полоумным, бедный парень.
Телль кивнул с отсутствующим видом. Он направился к кафетерию, а не в свою комнату, чувствуя, что все равно не сможет сконцентрироваться на чем-то существенном.
Бернефлуд последовал за ним, продолжая говорить, и, кажется, не требовал большего внимания, чем Телль мог сейчас ему уделить.
Взяв кофе и булочки с корицей, они пошли в отдел, где их и нашел Гонсалес, испытывавший острую потребность в общении после нескольких часов работы за письменным столом.
— Черт, у меня рука отсохла от компьютера и телефона, — пожаловался он, скривившись от боли. — Может, тем, кто много говорит по телефону, нужно иметь наушники?
Телль спрятал улыбку. Было много общего между Гонсалесом и им самим в начале карьеры: нетерпеливым, энергичным, жаждущим приключений. Гонсалес наверняка сейчас переживал первую фазу разочарования из-за того, что работа не соответствовала его ожиданиям.
— Вам что-то удалось узнать? — спросил юный коллега, кивнув в сторону Бернефлуда.
Тот откусил от булки, покачал головой и бросил взгляд на Телля.
— Не слишком много, кроме того, что она, кажется, полностью невменяема. Довольно неприятная, я бы сказал. Не хотел бы я встретиться с ней в темном переулке.
— О’кей, а вот мне удалось кое-что выяснить. Я сидел на телефоне…
Гонсалес умолк, когда Телль поднял руку у него перед носом.
— Подожди-ка, было кое-что еще странное в этой тетке, до меня только сейчас дошло. Пока мы там были, появилась девица. Или не совсем девица: лет тридцать пять — сорок, из службы социальной помощи на дому. Но и я, и Бенгт почувствовали, что с ней что-то не так, правда?