Перед выездом из дома во Флуде в муниципалитет Лерума Бернефлуд случайно увидел свою жену обнаженной. По ошибке — и это очевидно, судя по ее реакции, — он вошел в спальню, когда она переодевалась: стояла совершенно нагая. На него это не произвело особого впечатления.
Пятнадцать лет назад она начала спать в ночной рубашке, не желая привлекать внимания к старению своего тела. Не то чтобы y них не было супружеской жизни. Все происходило, правда, не слишком часто; когда телевизионный вечер подходил к концу, он похлопывал ее по плечу, плелся вверх по лестницам, чистил зубы и, может, даже прыскал немного туалетной воды на шею. Вот только Улла считала свое тело в каком-то смысле исключительным, хотя оно ни в каком отношении таковым не являлось. Выглядело не хуже и не лучше обычного тела шестидесятилетних баб. Немного обвисло здесь, немного запало там, немного морщин. А чего еще ждать? Если нельзя заполучить молодых и красивых моделей — а при возрасте и состоянии здоровья Бернефлуда такой возможности не было, — значит, не стоит жаловаться на судьбу.
Но у баб, конечно, все по-другому. Мужская вера в себя зиждется на профессиональном статусе. У женщин она связана с внешностью. Особенно у таких, как Улла, чьим вкладом в семейную копилку явились только деньги на сладости. И она всегда была неуверенной. Боялась не понравиться. Ему это было непонятно. Он обычно рассуждал так: с тем, кто тебе неприятен, не стоит и общаться. Неприязнь чаще всего была взаимной.
Бернефлуд обогнул галерею Сулькаттен и площадь, проникнутую духом пятидесятых: бежевые и бледно-зеленые цвета, названия магазинчиков еще с того времени, когда светящиеся вывески были в новинку. Горстка пьяниц Лерума уже заняла выгодные позиции: четыре скамейки, стоящие полукругом, и винный магазин на удобном расстоянии.
Припарковавшись на площадке, он испытал некоторое самодовольство, не заплатив за парковку. Бумажка с написанными от руки словами «Полицейская необходимость» лежала за лобовым стеклом его личной машины. Она должна была отогнать полицейских, выписывающих штрафы.
— Пер-Эрик Старе примет вас, как только у него будет возможность.
Секретарша, или это была рецепционистка, забыла снять красный вязаный шарф. У нее была вызывающая внешность. Вероятно, ей, как и Старе, пришлось прервать свой только что начавшийся отпуск, чтобы быть в распоряжении полиции.
Бернефлуда раздражало сидение в грязном коридоре муниципалитета в ожидании этого самодовольного мелкого чиновничка, наверняка считавшего необходимым восстановить баланс сил. Бернефлуд нервно барабанил пальцами.
На мгновение он подумал, не сбежать ли отсюда в магазин скобяных изделий в галерее, расположенной на противоположной стороне улицы, и купить те петли для новой калитки, о которых он уже давно думал. Недавний ураган с корнем вырвал старую калитку — может, оно и к лучшему, поскольку она совсем проржавела. На самом деле в ней не было большой необходимости, но Улле нужна калитка — значит, она должна быть. Иногда ее невозможно переспорить.
Потом он отбросил мысль о петлях. Существовал риск, что Старе снова исчезнет, если как следует за ним не следить.
Секретарша сидела в Интернете — он отчетливо видел это из своего угла. Наверняка чатилась с парнями — сейчас ведь этим занимаются и красивые девушки. В его время только некрасивые подавали объявления о знакомстве или звонили на «горячие линии».
Над головой секретарши висели большие часы. Секундная стрелка довела Бернефлуда до исступления. В конце концов он встал и вытащил бумажник из внутреннего кармана кожаной куртки.
— Как я уже говорил, это полицейская необходимость. Будьте любезны, скажите мне, где находится комната Пер-Эрика Старе.
Прошло несколько секунд, пальцы девушки бегали по клавиатуре. Она нажала «Отправить» и наконец-то повернулась к Бернефлуду.
— Как я уже говорила, он сейчас занят.
«Соплячка чертова».
— Как я уже говорил, меня это не интересует.
Она закатила глаза, но все же поднялась и зацокала каблуками по линолеуму мимо Бернефлуда и дальше по коридору. Он поспешил за ней, и через мгновение уже стоял перед Старе. Тот сидел у круглого стола, напротив женщины с волосами огненно-красного цвета, который совершенно ей не шел. Бернефлуд поразился юному возрасту Старе. Он ожидал увидеть старика.
— Я занят…
— Бенгт Бернефлуд, полиция. Речь идет об убийстве, — сунул он свое удостоверение в лицо Старе.
Старе посмотрел на часы в десятый раз за полчаса и побарабанил пальцами по раскрытому календарю.
— Я не знаю, что сказать. Это возмутительно, но я по-прежнему не понимаю, чем могу вам помочь.