Оке вернул ее к действительности, крепко стиснув руку. Она опередила его и прошептала:
— Я подумала: если скажу, что была с тобой в машине, то мне разрешат остаться. Иначе я окажусь непричастной к делу, и мне придется уехать отсюда.
К нему, казалось, вернулся дар речи.
— Непричастной? Ты что, не понимаешь, что наделала? Ты солгала полиции во время расследования убийства и меня втянула. Как я оказался замешан в этом? Теперь мы должны продолжать лгать, и…
— Оке, послушай… я не могу объяснить.
Это было бесполезно. Своим осуждающим взглядом Оке ясно дал понять, что не собирается ее слушать. Вместо этого он наклонился, чтобы подобрать какой-то мусор, словно бы участвовал в работе полицейских.
— Извините, вы могли бы назвать себя?
Человек в форме положил руку на плечо Оке. Сейя поняла, что выбор у нее не так велик: или продолжать врать, или же раскаяться, выслушать нотации и убраться прочь. Ей хотелось исчезнуть отсюда прежде, чем обман раскроется и придется за него отвечать. Ведь если без разрешения разгуливаешь по месту преступления, то явно нарушаешь какой-то закон, не так ли? Но, с другой стороны, она стремилась остаться, успеть увидеть, пока не станет слишком поздно. Увидеть убитого, прежде чем тело увезут.
Это был феномен жажды сенсации, который поражает людей, оказавшихся поблизости от места происшествия, но не только. Она подошла ближе, не успев решить, нужно ли это делать. Ноги сами понесли ее за угол сарая, где несколько мужчин и женщина занимались трупом, лежавшим на гравии, — в темной одежде, в странном положении.
Мобильный телефон, в котором была и камера, просто прожигал ей карман. Сейя заставила себя смотреть прямо, не отводя взгляд. Она сделала еще несколько шагов, пока не оказалась совсем близко. Где-то позади она слышала, как Оке получает выговор за то, что испортил одно из доказательств, подобрав с земли обертку от жвачки. Грубый женский голос произнес слова «расследование убийства». Это не касалось Сейи. Единственное, что ее касалось, — вот это мертвое тело.
Когда она увидела лицо мужчины, возникло секундное замешательство. Она покопалась в памяти, и мысли понеслись быстрее. Кажется, он ей не знаком. Сейя испытала одновременно и облегчение, и разочарование.
Она решилась украдкой вытащить телефон, потому что еще меньше была готова столкнуться с мертвым, ничем не защищенная. Она снимала, держа телефон на уровне бедра, и каждый раз, нажимая кнопку, ждала, что кто-то из людей в форме подойдет к ней и вырвет мобильник. Но этого не происходило, и пока между ней и остекленевшими глазами, наполовину прикрытыми молочного цвета пленкой, щелкала кнопка, она могла это выдержать.
«Да закройте же ему глаза, черт вас подери». Спонтанная мысль; слова, пришедшие на ум, смутили ее.
Точно такую же рубашку «Хелли Хансен» цвета морской волны ее отец обычно надевал под куртку зимой. Светлые волосы, испачканные в крови, застыли и потемнели.
— Закройте ему глаза, — шепотом повторила она, и уже не могла больше сдерживать слезы.
Снова появился Телль. На секунду его пристальный, вопросительный взгляд остановился на ее заплаканном лице. Потом он махнул Оке, чтобы тот шел к минивэну, припаркованному у обочины. Она побежала через лужайку, испытывая чувство, что ее поймали.
На откидном столике стоял термос, стопка пластиковых чашек и раскрошенное имбирное печенье в банке без крышки.
— Кофе?
Сейя молча кивнула, хотя в животе у нее все так и переворачивалось. Кристиан Телль разливал кофе. Его руки действовали на нее успокаивающее. Они были широкими, и в свете, отражающемся от запотевшего стекла, стало видно, что пальцы покрыты светлыми волосками. У него не было обручального кольца.