*** Омерта — круговая порука.
========== "26" ==========
Пятое августа
Как и обещали, мы взяли детей обедать в ресторанчик рядом с большим парком неподалеку от музеев-близнецов. Когда они покончили с едой (я не смог заставить себя поесть), мы, пройдя по длинной эспланаде, оказались у входа в Музей Естествознания. Конрад спросил меня, не хочу ли я пойти в Музей Истории Искусств, но я посчитал, что это было бы предательством — оставить его одного с двумя скачущими чудовищами, и отправился с ними смотреть динозавров из Гоби.
Конрад понимает своих детей лучше, чем я думал. Он сначала отвел мальчишек в зал рептилий и амфибий, где располагался длинный ряд террариумов с разноцветными лягушками, ящерицами, саламандрами и другой живностью подходящего для детей размера. Карл с первого взгляда влюбился в голубых, черных и красных лягушек, а Клаусу пришлись по душе хамелеоны. Конрад отпустил братьев свободно бегать по залу, разглядывая юрких животных, которых нужно было высматривать между листвой, где они прятались. После сорока минут наблюдения (рекорд для Клауса и Карла), настало время смотреть динозавров.
Конрад подвел мальчишек к двум среднего размера витринам с протоцератопсами (я прочитал табличку). Странные скелеты выглядели, как помесь орла с крупной собакой, — совсем небольшие для динозавров. Конрад поднял Карла, чтобы тот мог лучше разглядеть скелет. Клаус немедленно дернул меня за рукав, чтобы я сделал то же самое с ним.
— Он вам никого не напоминает? — спросил Конрад, и мальчики слегка растеряно уставились на него. — Кого-то с мощным клювом и телом льва?
— Грифона! — радостно завопил Карл.
— Нет! Грифоны больше, и у них на голове нет короны, — возразил Клаус.
— Это грифон! — заявил его брат, приготовившись спорить.
— Вы оба правы, — пресёк дебаты Конрад. — В прошлом, когда людям попадались такие кости, они думали, что это останки грифонов. Разумеется, грифон — вымышленное существо, но за всем этим стоит интересная идея. Так как кости этих созданий, протоцераптопсов, часто находили там, где искали золото, люди верили, что грифоны охраняют сокровища и живут высоко в горах.
— Гунтрам рисовал нам грифона. У них львиное туловище и орлиная голова.
— И крылья! Они высоко летают!
— Мы выбрали их геральдическим символом нашей семьи потому, что грифоны — сильные, смелые и преданные. Таковы наши ценности, которые мы защищаем. Грифон также выбран Церковью, чтобы олицетворять двойственную сущность Господа нашего Иисуса Христа. Линторффы всегда старались следовать этим принципам: защищать то, во что мы верим, находить в себе смелость принимать решения за людей, которые от нас зависят, преданно следовать своим убеждениям и заботиться о своей семье и друзьях, — говорил Конрад, а мальчики очень внимательно его слушали. — Главу нашей семьи всегда называли грифоном, но вам еще придется заслужить эту честь. Сравнение с одним из этих созданий — высшая похвала, и вам обоим предстоит много сделать, чтобы заработать её.
Конрад прошелся с детьми вдоль витрин, показывая им других динозавров, я тихо следовал за ними. После музея мы отправились в парк и, взяв пример с других родителей, сели, отпустив детей бегать.
— Я думал, что следующим Грифоном станет Армин, а ты, оказывается, готовишь на это место Клауса и Карла, — я расстроился, обнаружив, что он и в этом мне солгал.
— Армин, если он подойдет, возглавит Орден, но глава Ордена — не то же самое, что Грифон. Это звание получают члены моей семьи, оно не имеет прямого отношения к Ордену. Даже если Линторффы покинут эту отжившую свой век организацию (как я планирую), Клаус и Карл все равно унаследуют огромное состояние и множество компаний, которыми им придется управлять. Они должны научиться делать это, не забывая наших заповедей — думать не только о прибыли, но и о том, как поддержать людей, у которых ничего нет, — как истинные грифоны. Я очень надеюсь, что они переймут у тебя чувство социальной ответственности. Впереди тяжелое время. Очень тяжелое для обычных людей. Орден в ближайшие годы изменится, поскольку я отсек от него всё, что считал лишним.
Седьмое августа
Сегодня утром мы были в зоопарке и чудесно провели время. Мисс Майерс осталась в отеле отдыхать после вчерашнего — она ходила с детьми смотреть лошадей, а позже в Пратер*, да еще и с Конрадом в нагрузку. Бедная женщина, она отрабатывает каждый франк своей зарплаты!
Вечером мы повели детей в маленький театр марионеток. Они просидели все представление с горящими глазами. Когда спектакль закончился, на улице нас ждала Каролина — Конрад решил отправить Клауса и Карла в отель, ужинать. Мальчишки горячо запротестовали и надулись, но отец остался безучастен к их мольбам:
— Нет, вы возвращаетесь с мисс Майерс. Уже больше восьми, вам давно пора спать. Спокойной ночи.
Карлу и Клаусу пришлось признать поражение и пойти с няней, но, похоже, они не теряли надежды уговорить ее пойти на уступки. Что ж, удачи… Ее выбрал на место няни сам Фридрих.
— Я достаточно нанюхался шницелей за эту неделю. Не хочешь сходить куда-нибудь, где на столах льняные скатерти? — спросил Конрад, заставив меня улыбнуться. Вообще-то, мне тоже надоел вездесущий запах жареного мяса.
— Думаю, да. Завтра мы едем в Зальцбург, и ты снова вернешься к нелегким родительским обязанностям, — ответил я.
Странно, что после нескольких напряженных дней в Цюрихе я вдруг начал чувствовать себя спокойнее рядом с ним… «Гунтрам, ты переспал с этим человеком, и нельзя сказать, что дело было только в пари. Ведь мы оба знаем, что когда ты на самом деле не хочешь, то не хочешь». Я ненавижу мой внутренний голос — на мой вкус, он слишком навязчив.
— И не говори. Почему они всегда просят вредную пищу? Уверен, что дома и в школе их таким не кормят, — пожаловался Конрад.
Он решительно направился в сторону Кафедрального собора, и мне пришлось выйти из оцепенения и поспешить следом — еще одна вещь, которую я ненавижу, это бегать за ним!
— Каждые две недели у них в школе день пиццы. По пятницам. Очень умно: если у детей после такой еды болят животы, то с проблемами приходится разбираться родителям, а не учителям. Ничего страшного — ты же видел, как мальчишки носятся. Они тратят все лишние калории, — выдохнул я, с трудом нагнав его.
— Да… Из-за них я ощущаю каждый прожитый год.
— Ну не так уж все и плохо. Мы же пережили то время, когда они были маленькими.
— Тогда они спали по двенадцать часов, ели из бутылочек, ничего не хватали и не бросали в нас, — мягко улыбнулся Конрад.
— Последние два года были очень сложными, — медленно проговорил я, вспоминая, как они учились есть самостоятельно… не говоря уже об использовании туалета.
— Ты не представляешь, насколько, — признался Конрад, глядя мне в глаза. — Мы оба виноваты, но сожаления ничего не изменят. Быть может, те годы, что у нас впереди, мы сумеем прожить лучше.
— Быть может, Конрад, быть может, — я отвел глаза, избегая его изучающего взгляда.
Мы поужинали в небольшом ресторане, говоря главным образом об экономике — эта тема была безопасней, чем предыдущая. К одиннадцати вечера я до смерти устал, и Конрад решил вернуться в отель.
В номере я сразу отправился в душ. Когда я, переодевшись в пижаму, вернулся в спальню, Конрад уже сидел в постели и смотрел «Euro-News».
— У тебя никогда не бывает отпусков, да? — устало улыбнулся я.
— Что делать, жизнь не берет отпусков… И это всего лишь новости. Завтра в поезде я собираюсь почитать документы.
— Ты? В общественном транспорте? — неверяще спросил я.
— Дети должны хоть раз в жизни увидеть поезд. Я также подумываю в следующий раз отправить их обычным рейсовым самолетом. Ты случайно не знаешь, почему Фердинанд между сиденьями нашел кусочки печенья?
— Должно быть, печенье сбежало из коробки. Его очень трудно поймать, — невозмутимо ответил я. Первый раз за долгое время я с ним пошутил, и даже не почувствовал себя за это предателем.