Тут обитали забавные животные: на первый взгляд, дичайшая помесь медведя, верблюда и лошади. Судите сами: высокие, 5-6 футов в холке, заросшие густейшей бурой шерстью. Солидные, упитанные, на крепких, с бугрящимися мышцами, ногах. Широкая, чуть впалая спина, удобная, на мой взгляд, для верховой езды, завершалась внушительным горбом. Только морда у зверей бледная и голая, совсем беззащитная, вся в морщинах и складках. И глаза: большие, кроткие и доверчивые. Шкуры чистые и ухоженные, зверей явно любили и заботились о них.
Я приблизился к животному, слушая, как оно дышит: мощно, глубоко. Крейн погладил одно и сказал, что зверей зовут айлогами. Животное радостно запыхтело, почуяв хозяйскую руку. Потом бородач предложил то же самое сделать мне. Я осторожно провел рукой по морде айлога, ощущая теплоту и приятную бархатистость его короткой шерсти. Айлогу, видимо, понравилось, он что-то утробно пропел и стал подталкивать мою ладонь выше, к острым ушам. Крейн заметил это, крепко ударил меня по плечу и со смехом объявил, что айлог признал меня и теперь повезёт, куда я только захочу. Мою животину звали Лентой, из-за пёстрой полосы на шее. Крейн же выбрал другого, под стать себе: толстяка, прозванного Крепышом.
Я помог Крейну напоить животных и расчесать их. Затем занялись сёдлами. Лошади, кстати, мне знакомы лет с шести, когда отец посадил меня в седло. На всё у нас ушёл без малого час. Постепенно начала просыпаться округа, птицы прочистили свои горла и без устали заливались трелями, кто-то загромыхал вёдрами во дворе. На нас, к счастью, не обращали внимания. Начинался обычный день, полный рутины и хлопот.
Оказалось, зады Крепыша и Ленты отлично подходили для перевозки крупногабаритных грузов. Мы разместили на горбах айлогов походные сумки, наскоро проверили оружие, уселись верхом и вскоре покинули деревню. Большой Крейн сам прокладывал дорогу.
- Винтовки от Зеннера не спасут, взбреди ему что в голову, - поделился глава общины, когда мы миновали ворота. - От него вообще ничего не спасёт, здоровенный дьявол. Но от зверья отбиться — самое то. Пойдём на восток, навстречу солнцу. Зеннер всегда любил двигаться в том направлении. После в тех местах мы находили больше всего деталей.
Пораскинув мозгами, мы скорректировали траекторию и, взяв чуть южнее, направились в сторону Элиуда, поскольку Элиуд — крупнейший и ближайший к нам населённый пункт киберов. В нём совершилось одно из убийств, и, почти наверняка, город входил в круг интересов Зеннера. Конечно, если робот находится где-то поблизости. А наше общее чутьё подсказывало, что дело обстоит именно так.
Крейн исходил из предположения, что Зеннер по-прежнему пребывает в своём исходном обличии и вряд ли обзавёлся аккумулятором лучше, чем имел шесть лет назад. Разваливающийся от времени блок питания, сердце системы, ощутимо сокращал не только скорость передвижения, но и сказывался на мощи кибера и его сопротивляемости износу в целом. Если жив, Зеннер не ушёл далеко, и с определённой уверенностью можно заявить: испытывая острую нехватку ресурсов, старый синтет крутится где-то рядом с полями солнечных батарей, у западного края перейской равнины. Крейн отлично помнил о планах Зеннера наведаться туда однажды в будущем. Кстати, по моей настойчивой просьбе, Блу взялась-таки проработать нашу версию смены Зеннером физической оболочки. Я то и дело поглядывал на войтер, ожидая новых сообщений, но устройство пока молчало.
Между прочем, я уже привык обходиться без своих записей. Войтер оказался весьма полезной в моём деле вещицей. Он каким-то образом фиксировал всё происходящее, до малейшей детали, и предоставлял доступ к информации в любой миг, стоило только пожелать, будто читал мои мысли. Правда, одно обстоятельство слегка настораживало. Видите ли, я имею не очень хорошую привычку совать руки в карманы. В детстве моя мать меня за это постоянно ругала. Вот и теперь, стоило забыться и сунуть руку в карман куртки, туда, где лежит войтер, как пару минут спустя я ощущаю мягкое, неназойливое сдавливание на запястье, будто его охватывают невидимые часы или браслет. И странное покалывание в кончиках пальцев. Я резко вытаскиваю руку, гляжу на неё, но она в полном порядке: запястье пусто, пальцы целы, коммуникатор преспокойно лежит на своём месте. Может, смена обстановки действует так на меня? Или войтер решил удивить меня ещё одной формой?