- Ты здесь пока побудешь – сказал командир. – Неужели ты думал, что я потащу тебя с собой на станцию? – он хмыкнул. – Короче! – в его тоне прорезались металлические нотки. – Руки сюда!
Я, уразумев, что сопротивление бесполезно, протянул ему обе руки. Браслет щелкнул, плотно обхватив правое запястье. Потом он подвел мою руку к трубе, тянущейся вдоль стены и, пропустив цепочку вокруг нее, защелкнул второй браслет на левой руке.
- Не скучай – хлопнул он меня по плечу. – Мы скоро вернемся – пошел в сторону решетки. Солдатики, молча наблюдавшие всю сцену, потянулись следом.
Сидеть, обнимая холодную трубу, было чертовски неудобно. Меня радовало лишь то, что лекарство подействовало, и боль снова перешла в стадию ноющей. Но в остальном все было гораздо хуже, чем я мог себе предположить.
«Если они меня даже с собой не взяли, посадив, как пса, на привязь, то хрен они меня отпустят» - все мои подозрения на счет того, что Незнакомец враль полностью подтвердились. Но это то, как раз и значило, что я теперь тоже полностью свободен от каких бы то ни было обязательств перед этим субъектом. – «А значит, не будем здесь дольше задерживаться» - подытожил я.
Когда мне было лет десять я, играя с пацанами в баскетбол, случайно вывихнул большой палец на левой руке. И хотя боль была адская, страх перед врачом был еще больше. Ведь именно дяденькой доктором, который, если не слушаться, обязательно придет и даст укол в одно место, меня все время пугали родители. И теперь при одной лишь мысли о встрече с человеком в белом халате, меня пробивала мелкая дрожь. Поэтому свою, выбитую из сустава конечность, я решил вправить самолично. Закрыл глаза, крепко сжал зубы, и что было сил, потянул за палец. Раздался противный хруст, и от болевого шока я чуть было не свалился в обморок. Еле удержался на ватных, непослушных ногах. Но, о чудо, палец снова встал на место, а боль постепенно утихла.
Впоследствии я заприметил, видать что-то неправильно срослось, что приобрел способность по собственному желанию выдергивать палец из сустава, и снова вставлять его обратно. Болеть то оно болело, но страх перед этим я преодолел еще тогда, в детстве. Я даже, таким вот образом, пару раз выиграл пари, поспорив с одними пацанами на ящик пива, а с другими – на тысячу рублей.
Благо мои солдатики об этом ничего не знали. Палец хрустнул, выйдя из сустава и освободив проход для браслета. Наручник довольно легко соскользнул с руки, и я моментально обрел свободу.
Только я вознамерился придать своей руке снова нормальный вид, как со стороны станции послышались ругань и крики. Вдогонку им раздался грохот взрыва, скорее всего, сработал гранатомет, и беспорядочная пальба нескольких автоматов. Помня, что у моих спутников оружие было с глушителями, я сразу понял, что стреляли по ним. А это значило, что они угодили в ловушку. Но проверять свои подозрения я не стал, твердо решив убираться отсюда поскорее и подальше. Еще не хватало, чтоб бандиты меня здесь нашли.
Глава 19. Аршин.
Говорят, человеческие глаза являются зеркалом души. И если душа нечиста, или зло, какое удумала, то при желании довольно легко можно прочесть все это. Надо лишь хорошенько всмотреться в них. Внимательно.
Стоило мне войти в палатку и встретиться взглядом с его бегающими поросячьими глазенками, как я без лишних вопросов понял, что продал он меня с потрохами. Откупился, спасая свою ничтожную шкуру. А по тому, как его лоб покрылся испариной и нервно задрожала ручонка, в которой он держал свою тоненькую папироску, я почувствовал, что он тоже уже знает, что я сейчас скажу.
- Где твои тридцать серебряников, Иуда? – вкрадчиво спросил я, приближаясь к столу, за которым восседал этот прыщ.
- Я ….я ….. – его начала бить мелкая дрожь. – Меня заставили – промямлил он, отводя глаза.
- И как же тебя заставили? – перекривил его. – Что-то синяков на тебе я не видел. Или они произнесли волшебное слово «пожалуйста», а ты и поплыл от удовольствия? – сделав последний шаг, я уперся обеими руками о столешницу, и эдакой тенью правосудия навис над Аршином. Наручник, который все еще был пристегнут к моему правому запястью, громко звякнул. Бедняга обалдело взглянул на железный браслет, позабыв на некоторое время бояться.
- Нравится? – перехватил его взгляд. – Прикупил в Ганзе на базаре – сообщил таким тоном, словно это в действительности касалось увеселительной прогулки на рынок. – Недорого заплатил – продолжил я тем временем. – Всего лишь отбитыми ПОЧКАМИ!!! – неожиданно крикнул я, грюкнув по столу кулаками. Перепуганный Аршин отпрянул назад и, будь кресло не таким массивным, точно перевернул бы его и грохнулся на пол. А так лишь вжался в спинку, и капелька пота тоненькой струйкой прочертила себе путь от его виска вниз по щеке. Я, обойдя стол, наклонился над ним, и ухватил за грудки. Резко потянул на себя. Материя затрещала, но выдержала испытание. Приподнял, словно тряпичную куклу, и приблизил его лицо к своему. Он безвольно повис в моих руках, даже не думая сопротивляться.
- Мы сейчас присядем и ты мне все …, слышишь? – я снова встряхнул им. – С мельчайшими подробностями поведаешь все, о чем знаешь. И даже то, о чем не знаешь. А, выслушав твои побасенки, я решу, что мне с тобой делать дальше. И не вздумай юлить – бросил его на стол, и он растекся по нему, став схожим по виду с кучей мусора, выброшенного уже давным-давно.
Я по-деловому выдвинул ящик стола и достал оттуда маленький пистолетик. Прикинув сей агрегатик на вес, подумал, что он и тут не изменил своим пристрастиям ко всему избыточно женскому.
- Но сперва, ты снимешь с меня это – я указал на наручники. – Я знаю, что у тебя были такие же – подошел к диванчику и уселся в нем, выискивая позу поудобнее. Такую, чтоб хоть немного позабыть о боли в животе. Пистолетик прятать не стал, расслаблено держа его в левой руке. – И дай закурить – сказал я, а в голову закралась мыслишка, что не мешало бы и пятьдесят грамм накатить. Но вспомнил о таблетках, и решил воздержаться.
- Да-да, конечно – Аршин суетливо сполз со стола и, поправляя на ходу жилет, бросился к шкафчику у стены. Первым делом он извлек оттуда пачку «Мальборо» и вручил мне вместе с зажигалкой. Потом снова зашарил по многочисленным ящичкам, перелопачивая их содержимое. А я с наслаждением сделал первую затяжку.
– Есть – он радостно, словно найдя огромный клад, поднял руку, с зажатым в ней маленьким ключиком. Секунда и я наконец-то смог с облегчением потереть запястье. Напомню, что над ним и так уже изрядно поиздевались, и оно, не зажив до конца, снова окрасилось в красный цвет.
- У меня есть перекись и йод – казалось, попроси я, и он с превеликим удовольствием поцелует меня в задницу. Его желание угодить, грозило перерасти в такой вот гротеск, и мне это уже наскучило.
Сказать, чтобы я сильно на него злился. Скорее нет, чем да. По настоящему я был зол, когда меня били. И потом, когда на улице от тварей уносил ноги. И там, у Новокузнецкой, вставляя вывернутый палец на место. И еще, когда крался ночью, опасаясь малейшего шороха, сюда, на Третьяковскую. Попадись он мне в один из тех моментов, точно убил бы, не раздумывая. А сейчас я устал. Устал злиться, убегать, доказывать, что я здесь ни при чем. И просто устал физически. Сидел, откинувшись на спинку дивана, и с омерзением взирал на этого сморчка, который по какой-то непонятной причине тоже числился человеком.
- Не мельтеши – сказал я, принимая от него препараты. – Если ты думаешь, что таким вот образом от меня отмажешься, то не надейся.
- Ну что ты – он, видя мое полудремотное состояние, понемногу пришел в себя, и снова надел маску очень нужного и важного господина. – Может коньячку? – предложил, будто угадывая мои мысли.