Цеплялся ли мой сосед за жизнь, борясь с недугом? Не вопрос! Для него неподъёмным вопросом было, где денег взять хотя бы на одну процедуру химиотерапии в Херсоне? А там, в областной онкологии, действенное участие в большой цене, то бишь, стоит немалых денег. Да и одна-две таких процедур – это несерьёзно. Так ему и сказали: «Ищи деньги, дед! Может, ещё и поживёшь…». Я приплюсовал свою пенсию к его – он сказал: «Не надо!», как отрезал. Подготовил от его имени письма… Сообщил о своём намерении поехать в Херсон и кровь из носа, но встретиться с заведующим областной онкологии и губернатором… Смирился, короче, Теофаныч, да и чувство собственной беспомощности лишь возрастало в разы всякий раз, когда перед ним, предварительно заглянув в его медицинскую карту, разводили руками: а чем теперь поможешь? Он и на это не жаловался – рассказывал мне после каждого такого похода за гарантированной Конституцией помощью, что да как.
Понятно, сочувствовали ему многие, искренне, к тому же, да даже родные и друзья не смогли ни сочувствие, ни сострадание конвертировать, как ни старались, в мало-мальски обнадёживающую сумму. Призвав на помощь сообразительность и убедительность, я пытался разубедить угасавшего соседа в том, что «…Если настоящее копает могилу, то будущее – это последний гвоздь в крышку гроба!». Я готов был отступить от собственного умозаключения, забыть его навсегда, оттого много времени проводил с Теофанычем – иногда мне казалось, что он оттаивал от ужаса переживаемого, но его бесноватые (к тому времени!) глаза уже видели – и мне это не казалось, – иной мир; там, как он, возможно, полагал ему не скажут: «Ищи деньги, дед!..».
Осень ещё прогуливалась с постройневшем от сухоты соседом и двором, и огородом, но к первым зимним холодам она завела его в дом и уложила в постель. Перезимовал Теофаныч на своих последних в жизни таблетках и уколах, а в самом начале апреля 2016 г. умер. Точь-в-точь, как и жил: тихо, незаметно и с любовью к своей Родине. Потому и похоронили его в украинской вышиванке. Да я спрашиваю себя и всех, кто сейчас читает: а гражданин Украины Николай Теофанович Скляр – не просто человек, нет, – умер или ему помогли умереть? …Те, кто на Библии и Конституции божились и клялись служить ему так, чтобы он ни в чем земном не нуждался; те, кто летали за казённый счёт за моря и океаны целовать и от его, в частности, имени (причём, не испросив у него разрешения) чьи-то «важные» задницы тогда, когда он, честный-порядочный-законопослушный, выплёвывал, от безучастности государства и злыдней от того же государства, поминутно свою единственную жизнь на берегу великой украинской реки Днепр; те, кто с голубых телеэкранов и высоких трибун поквартально заверяли его (да разве только одного Теофаныча?!) – мы не оставим стариков один на один с их проблемами, а сами в то же самое время закупали на миллионы просроченные лекарства и сами себе начисляли баснословные премиальные…; те, кто, в области, ее городах и весях вассалили, опять же, поквартально задирая цены на крайне важное и необходимое для именно малоимущих украинских пенсионеров (Как метко подметил сам Теофаныч – так молодухе даже юбку не задирают…); те, кто как раз в непростую и материально трудную для их соотечественника минуту на поверку оказались такими далёкими и недосягаемыми, как созвездия бесконечной Вселенной. И глухими … в бесконечности нахальства сытости, оплаченной, кстати, Теофанычем и такими, как он!
Увы, времена дикого средневековья – мораль и принципы того во многом бессердечного и безумного периода существования человечества, как я понимаю, не канули в лету. Жаль! Вместе с тем, за окном гражданина Н.Т. Скляр, равно как за окнами кабинетов украинской чиновничьей рати, господствовал и правил 21-ый век, и такая, с позволения сказать, дистанционная безучастность в судьбе соотечественника может (и должно, опять же, как я понимаю) рассматриваться опосредованным участием в его смерти. Ведь надо-то было всего двадцать, может, двадцать пять тысяч гривен, чтобы сразу же удалить поражённое раком правое лёгкое Теофаныча, а там – или на все воля божья, или судьба… Но тем самым предоставить ему надежду – умирающая, как известно, последней, – от лица государства. Ведь он – его сын, муж и раб! Да и на кой, простите, хрен в таком случае нужна нам представительная и исполнительная власть, если из-за чиновничьих «хатинок» и «забаганок» мы не видим неба, а только под ним умираем?!
…Так умер Теофаныч, гражданин Украины, или его убили?
…Чем ближе момент встречи с Создателем, тем честнее и громче мысли в слух. Я это к тому, что на седьмом десятке лет ценишь время, переживаешь за здоровье и не создаёшь себе кумиров… Оттого и жизнь твоя – стакан до краёв, и, прежде, чем сделать глоток, сто раз подумаешь: а что потом? Ибо все в действительности – в руках божьих. И не потому, что Бог есть – это ещё не доказано, да именно мировые религии предопределили для нас и формализовали в законы и нормы мораль и нравственность. То бишь, наполнили душу регулятором наших поступков – это прежде всего. Поэтому, можно быть умным, но зверем, сукой и падлой в деяниях, а можно быть убогим и откровенным дураком, однако с душой Ангела.
О чём это говорит? …Душа не подвластна уму – стыд, совесть, честь и пр. такое обязуют ум задуматься, как бы странно это не прозвучало. Так рождаются и формулируются истины и истинности (либо истина, либо ложь). Отсюда жить во лжи тоже можно, другое дело – чем все закончится и чего это будет стоить, – тем, кому (за них самих) сформулировали мировоззренческую и поведенческую ложь бытия. И от этого белое – всегда для них чёрное, а зло доброе потому, что, вроде, противостоит злу.
…Я рассказал (пусть и по-своему), как умирал и умер хороший человек – украинец Николай Теофанович Скляр. Его прах покоится теперь на берегу великой украинской реки Днепр (земля ему пухом!), да правда ещё и в том, что жива его супруга.
Ей 78 лет, у ней болезнь «Паркинсона», слепа на один глаз от глаукомы, а глаз видящий чаще ранит старушечье тело… и отбирает через тандем больница-аптека слёзные гривны. А их у старушки – пенсия в тысячу …с мышами и их норами! Продала все, что нажила с домовитым Теофанычем, остались у неё крыша над головой да пустые сараи. Рядом (в резерве и на тот самый случай…) соседи; помогаем с огородом, побелкой-покраской, с мелким ремонтом, да это пока сами не слегли. Вот и ползает она с тяпкой по плодородной украинской тверди, кляня судьбу и выбрызгивая боль уставшей одинокой души.
Был когда-то у неё сын, да в последний раз зрела его в 2001 году (говорят, утопили его), супруг Теофаныч отправился на небеса, или его туда отправили – это, как кто понимает, а дарованная европейскость и обглоданное своими же правителями-барбосами достоинство пока что, увы и ах, доживающую своё украинку-гражданку не обувают, не одевают, не кормят и не охраняют. (Зимой, когда Теофаныч добивала в постели смертельная хворь, воры взломали подвал и вычистили его под «ноль», как «справжні» чистюли: даже паутину головами поснимали! Потом, на следующий день, во дворе толкалась полдня полиция, все из себя – «ато ж як: упаковані не гірше американськіх «копів», да только в результате потеряла бабка с ними лишь время – и через полтора года от них ни «гу-гу»).
Короче, овдовела Елена Ивановна Скляр, просит у Бога смерти, а того не знает, что костлявая с косой ей уже заказана …временем, в котором живет. Так что, не такое уж время только тикающее. Оно и спешит, и отстает в часах жизни, когда – стрелочку-то подкрутили!..
…Вопросом «Зачем или для чего мы живём?» мы задаёмся, обычно, в подростковом возрасте; взрослея и становясь взрослыми, уточняем, дополняем или вовсе пересматриваем свой же ответ, но, для кого мы живём – этот вопрос рождается в наших головах с рождением детей или, когда наши родители не могут о себе сами позаботиться.