Смоленск. Гостиница «Россия». Табличка: «Лифт не работает». Можно было бы и не писать: а в какой гостинице СССР он работает?
Глинка[395] родился в селе Новоспасском Смоленской губернии. В родительском доме висел пейзаж: озеро, на берегу башня, а вдалеке — ветряная мельница. На башне были настоящие часы, механизм которых вращал крылья мельницы.
Мысль написать оперу на тему «Руслана и Людмилы» подсказал Михаилу Васильевичу князь Александр Александрович Шаховской. Глинка хотел, чтобы в написании либретто участвовал сам Пушкин. Глинка пишет, что Пушкин, «говоря о поэме своей «Руслан и Людмила», сказал, что он бы многое переделал. Я желал узнать у него, какие именно переделки он предполагал сделать, но преждевременная кончина его не допустила меня исполнить этого намерения».
Глинка умер в ночь со 2 на 3 февраля 1857 г. Я не знал, что его сначала похоронили в Берлине. Через несколько месяцев гроб вырыли, в мае морем перевезли в Кронштадт, а оттуда — в Петербург. Отпевали в той же церкви, что и Пушкина. Он умер непонятно отчего совсем не старым, ему было 53 года.
Лавочкин[396] был дважды награждён орденом Суворова.
Издательство «Правда» выпустило в апреле 1961 г. открытку с портретом Юрия Гагарина тиражом в 2 млн. экз.
Первое упоминание о Смоленске в Устюжском летописном своде за 863 г.: «град велик и мног людьми». Из летописи: «Поревнуем и подивимся великому оному нашему граду Смоленску».
Из 170 тыс. жителей Смоленска к моменту его освобождения в сентябре 1943 г. осталось 19 471 человек.
Ельня — первый город Европы в истории 2-й мировой войны, откуда 7 сентября 1941 г. немцы были выбиты.
Пржевальский[397] купил усадьбу у Леонида Глинки в 1881 г. за 26 тыс. руб. Писал: «Будет здесь, в новом доме, моё гнездо, откуда я буду летать в глубь азиатских пустынь».
Выездная редакция «КП»: Леонид Коробов, Карл Непомнящий, Лидия Бакашова, Любовь Фёдорова и наборщик Николаев работали в партизанском отряде «Бати» — Никифора Захаровича Каляды.
В городе Демидове исконно разводят огурцы, делают на них большие деньги: 5–6 тысяч — средний демидовский сезонный доход. Однако демидовцы слывут куркулями, у которых и лопаты снега зимой не выпросишь.
Особенная подсветка яркой зелени июня в хмурые, дождливые дни, когда не небо освещает землю, а земля — небо.
Наверное с января постоянно мучает меня ощущение какой-то внутренней нечистоплотности, халтуры, недостойной жадной спешки, временности и незначительности всего, что я делаю. Написанный за неделю «Магеллан»[398] сначала даже показался мне вроде бы «ничего», т. е. относительно приличным. Точнее, меня утешал не сам «Магеллан», а сравнение его с тем океаном кинематографического и ТВ-дерьма, который расстилался вокруг. А сценарий мой не то чтобы был хорош, но «не хуже». И вот теперь в Отепя, едва приступив к «Юности Королева» (день начала этой работы я отодвигал, насколько хватило сил отодвигать), снова почувствовал, что делать этого не хочу, что снова получится ремесленничество в самом низком, отвратительном значении этого слова, что грех мой не только не уменьшается, но увеличивается, и конца падению этому не видно.
Мне надо было бы сейчас украсть 3 тыс., вернуть киношникам аванс, изорвать их договоры и уйти из редакции, потому что работа эта уже ничего мне не даёт, а лишь тяготит сознанием неких расплывчатых обязательств перед «КП». Надо поломать весь строй сегодняшней жизни.
Но я-то знаю, что вместо всего этого появится уродец-сценарий, доделки и переделки «Магеллана», утомительные командировки в Нечерноземье и эти «путевые очерки», в каждом из которых есть едва ли три строчки, написанные от души. И такая тоска от всего этого, такая злость на себя! Злость на безволие своё, ибо только оно порождает это гнетущее ощущение несвободы. Никто в этом, кроме меня, не виноват. Я же обижаю окружающих меня любимых людей, говорю им гадости, и от этого еще тяжелее на душе. Лечит меня только мокрый эстонский лес, который и рассказывает мне, что всё идёт сообразно той мере счастья и таланта, которую превысить человек не в силах. Я оглядываю деревья и думаю о том, что настанет день, когда ты просто рассеешься в этом мире, превратишься в траву и мох и кто-то другой приникнет к тебе, ища покоя и исцеления.
396
Лавочкин Семён Алексеевич (1900–1960) — авиаконструктор, дважды Герой Социалистического Труда.
397
Пржевальский Николай Михайлович (1839–1888) — путешественник, исследователь Центральной Азии.
398
Речь идёт о киносценарии фильма «Мы идём за солнцем» о кругосветном путешествии Фернандо Магеллана. Опубликован в альманахе «Киносценарии» за 1984 г.