Скафандр астронавта, очевидно, самая дорогая одежда, которую когда либо носил человек. Сам скафандр стоит 30 тыс. долл. Система жизнеобеспечения к нему — 200 тыс. С учётом расходов на испытания скафандр тянет на 300 тыс. долл.
На «Скайлэбе» 15 зубных щеток, резиновые мячики для тренировки пальцев рук, стереофонический магнитофон, две колоды карт с держалками (чтобы карты не улетели), дартс[157].
Наш ЦРУшник Алан не только не мешает нам, но даже разнообразит наш досуг. Мы уже не раз говорили ему, что русскому языку в шпионской школе его учили плохо. Все две недели мы обучаем его мату. Он не знает даже таких общеупотребительных синонимов, например, к слову «напиться», как «поддать», «забалдеть», «наклюкаться», «надраться» и т. п. Он не владеет специфическими, совершенно непереводимыми выражениями, такими, например, как «нажраться до усрачки» или «набухаться в стельку». Мы считаем, что руководство ЦРУ могло бы и компенсировать затраты нашего труда на обучение их агента живому великорусскому языку.
Мы (и я в том числе!) всё пишем, что американцы своей программой «Аполлон» вбили в лунную пыль 25 млрд. долл, своих налогоплательщиков, и забываем, какую замечательную базу для наземных всесторонних испытаний космической техники они создали. Мы в космонавтике исповедуем метод проб и ошибок: первая ракета за бугор, вторая за бугор, десятая за бугор, одиннадцатая полетела! Янки всё, что только возможно, отрабатывают на земле. Мистер Овен, заместитель директора лаборатории космических испытаний показывал сегодня барокамеру, в которую «Скайлэб» влезает целиком. Круглая бочка диаметром 65 футов (19,8 м), высотой 120 футов (36,6 м). В камере воссоздается не только вакуум космоса (откачивать воздух надо 7 ч), но и полный спектр излучения Солнца, и альбедо Земли[158]. Установка с жидким азотом имитирует температуру в тени. Противопожарное оборудование. Разгерметизация занимает 90 с. Все параметры обрабатываются на компьютере. Одновременно можно проводить 2400 различных измерений. Одновременно компьютер контролирует работу самой барокамеры, обрабатывая 600–800 параметров.
Насколько я знаю, все наши космические барокамеры, вместе взятые, по объёму меньше этого гиганта, не говоря уж о его начинке и всей системе контроля.
Нас пригласили на американский футбол. Билл и Алан долго объясняли нам правила игры. Игра, безусловно, азартная, атлетическая, но несколько суетливая. Точнее, даже не суетливая, а неровная по нерву, аритмичная, в которой практически статичные моменты с отбиванием мяча битой, соседствуют с взрывным бегом. Но я не про то хотел написать. На стадионе нас посадили в ложу для почётных гостей. Перед началом матча заиграли национальный гимн. Все встали. Мы, естественно, тоже встали. Не знаю почему, но я оглянулся на Алана, который, по своему обыкновению, находился сзади, чтобы всех нас видеть. Алан стоял с очень строгим лицом по стойке смирно, приложив ладонь к груди. Там, где сердце. Он стоял в полумраке ложи, его никто не видел…
Не знаю почему, но таким этого ЦРУшника я запомнил на всю жизнь и много потом размышлял о природе американского патриотизма, высокого чувства, которого нам всем так не хватает сегодня.
Нам сказали, что с нами хочет познакомиться генерал Стаффорд[159]. Кабинет довольно скромный. Флаги США и NASA. Картина, на которой изображены все самолёты и космические корабли, на которых Стаффорд летал.
— Картина не дописана, генерал, — улыбнулся Мишка Ребров[160].
Генерал в простом светлом костюме с пропуском на груди (этот пропуск смутил нас, когда потом мы с Мишкой подписывали Стаффорду свои книжки). Говорили о предстоящем полёте и о путешествии Стаффорда к Луне. В 1969 г. он был командиром «Аполлона-10», который проводил генеральную репетицию перед посадкой на Луну, кружился буквально в сотнях метрах над её морями и кратерами.
159
Стаффорд Томас — астронавт, четыре раза летавший в космос. Командир американского экипажа во время полёта по программе «Союз» — «Аполлон».