— Вот слушай, когда объявят время «540 секунд полёта», тогда и будем целоваться…
И в этот момент как раз и раздалось по громкой связи:
— Нет сигнала о работе третьей ступени…
Потом крик Олега Макарова:
— На борту авария! Аварийный спуск!!
После этого Петя Климук несколько раз переспросил: «Полёт нормальный?», но ответа не получил. Генералы мгновенно сгрудились у телефонов, расстелили большую карту. Керимов и Глушко стояли бледные и недвижимые. Наверное, Глушко вспомнил, что он впервые за все годы на космодроме не поехал на вывоз ракеты на старт, послал вместо себя Семёнова[221]. Наверное, вспомнил и подумал: не воздалось ли за сей грех…
Мне очень понравилась решительность Ефимова[222]. Он подошёл к столу, на котором стоял единственный телефон без наборного диска, снял трубку и сказал:
— Ефимов. Всю авиацию от Новосибирска до Владивостока — в воздух! — положил трубку, сел в машину и уехал на КП[223].
Никогда в жизни не слышал команды столь масштабной! Могу себе представить, что тут началось! Ведь дело было в субботу, на аэродромах сидели только дежурные экипажи. Что это? Война? Какой-то полковник подскочил к динамикам громкой связи и отключил.
А в преддверии космоса, в корабле тем временем разворачивалась своя драма. Когда третья ступень носителя не включилась, сработала автоматика аварийного спуска. Начали взрываться пиропатроны, освобождая космический корабль от всего лишнего: приборного отсека, тормозной двигательной установки и т. п. От взрывов пиропатронов корабль бросало в разные стороны. Макаров матерился, кричал Лазареву:
— Ну… твою мать, Вася! Вот мы и полетали с тобой два месяца!
Олег — настоящий космонавт: уже в первые мгновения он думал не о том, как живым остаться, а о том, что работа на станции накрылась. Точного своего расположения они не знали, да тогда никто его не знал, и очень боялись приземлиться в Китае[224]. На КП тоже всё время разговоры крутились вокруг вопроса: где они сядут. Олег кричал:
— Ну… твою мать, Вася! Мы с тобой за границей не были, теперь побываем!!
…На НП мы сели в автобус и поехали в гостиницу. Купили еды, водки, сидели в номере у Апенченко и вели бесконечную, совершенно бесплодную дискуссию, пытаясь найти ответы на вопросы, как будут в дальнейшем развиваться события. Я пошёл за стаканом в свой номер и в коридоре встретил Молчанова[225], который сказал мне с улыбкой:
— А космонавты-то загнулись!..
Я бросился расспрашивать, но он признался, что ничего толком сам не знает, что это не более, как его предположение. Когда рассказал ребятам об этом, Юрка[226] вскипел и сказал, что набьёт Молчанову морду. Надо отметить, что за жадность к деньгам и постоянное желание втихомолку нам напакостить, все давно и дружно не любят Молчанова. Уже начало смеркаться, когда в комнату заглянул Димка Солодов:
— Живы!!
Мишка Ребров заплакал. Они дружат с Васей, Миша очень переволновался. Все бросились качать Димку. На радостях допили водку, и пошли в «Сатурн» смотреть Бельмондо в дурацком фильме «Повторный брак».
221
Семёнов Юрий Павлович — в те годы — заместитель В. П. Глушко. Ныне — генеральный конструктор Ракетно-космической корпорации «Энергия» им. С. П. Королёва в городе Королёве, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий.
222
Ефимов Александр Николаевич — маршал авиации, в то время — первый заместитель главкома ВВС, дважды Герой Советского Союза.
223
КП — командный пункт, который располагался в МИКе — монтажно-испытательном корпусе, километрах в двух-трёх от наблюдательного пункта.