Когда я поехал на поле, где погиб Мерзлов[301], в клубах пыли примчалась обкомовская «Волга», и я был срочно востребован к первому секретарю Рязанского обкома Приезжеву. Он был восхитительно мил и любезен, читал мне стихи Есенина и рассказывал о проблеме закрепления молодых механизаторов на селе. Именно тут, в Рязани, я понял, что местные начальники заметили мою рубрику «Современная летопись» и отныне я становлюсь их желанным и обожаемым гостем.
Есенин в стихах просил не ставить ему памятника в Рязани. Не послушались, поставили.
Родина Есенина — село Константиново, угнетает своей туристической ухоженностью. Уверен, сегодня Есенин не узнал бы своего села. Но вид на Оку, беспредельные дали… Когда стоишь у обрыва, кажется, будто летишь над этим неоглядным простором, над ярко-голубой рекой, над желтеющими полями в окоёме густых весёлых лесов. Рязанское раздолье… Лингвисты говорят, что слово «раздолье» нельзя перевести точно ни на один язык мира… Просто дух захватывает!
В Константиново познакомился с двумя старушками — родными сёстрами Сергея Александровича. Глядя на них, всё старался отыскать следы есенинских черт и не находил. Угадав мои мысли, старшая сестра Екатерина Александровна сказала:
— Он был не похож на нас… Он ни на кого не похож…
Отточенное изуверство водопроводчика, который, глядя на капающий кран в вашей квартире, спрашивает:
— Ну, что хозяин, сальники есть?
Ты отвечаешь, что сальников нет. Тогда начинается главный спектакль:
— А у меня тоже нет!.. Уж как быть, и не знаю… У Петьки сальники я, помню, видел… Да, точно, у Петьки должны быть… Надо спросить у Петьки, помнится у него были… Я бы тебе свои «за так» поставил… А уж Петька?. Не знаю… Надо теперь Петьку искать…
И т. д. и т. п. вплоть до получения денег на сальники, в десять раз перекрывающих их реальную стоимость.
Юра Апенченко уговорил меня съездить с ним в Гусь-Хрустальный, «мэром» которого работает его однокашник — Александр Акимович Горшков. Горшков встретил нас очень приветливо, показал знаменитый завод, накормил замечательным обедом, но сказал, что ночевать он повезёт нас в колхоз за 16 км от Гуся. Я промолчал, но удивился, поскольку устроить нас в гостиницу главе города больших трудов не составляло. К вечеру поехали в колхоз «Большевик». Оказывается, им руководит отец Саши — знаменитый Аким Горшков[302]. Председателем коммуны его, самого молодого, избрали в 1928 г. Шесть семей построили один большой шалаш и в нём жили. Так он начинал. У него, первого, была своя электростанция, первые тракторы «Красный путиловец» он купил на свои деньги. Наверное, с таким стажем — без малого полвека — нет в стране другого председателя.
Роскошная гостиница в колхозе была замаскирована под бревенчатую избу. Сели пировать. Потом пришёл сам дед Аким. Познакомились. Отпёр своим ключиком холодильник, где у него хранилась целая батарея армянского коньяка ереванского розлива.
— Дед Аким, а откуда розлив ереванский?
— Как откуда? Знаешь ли, обмен. Мы им картошечки, они нам — коньячку…
Замечательный старик! Пока стал Героем, за самоуправство пять раз арестовывали. Никого не боялся. Когда секретарь райкома партии сказал ему, что колхоз «Большевик» одной ногой уже стоит в коммунизме, Аким Васильевич спросил:
— И долго мы так раскорякой стоять будем?
Ещё раз убедился в том, что все передовики-маяки всякий раз возникают как бы вопреки власти.
— Дед Аким, ну почему вокруг нищета, а вы процветаете? В чём секрет?
— Никакого секрета нету. Крестьянин должен работать каждый день и летом, и зимой! Все — от мала до велика! Знаешь ли, у меня ребятишки и те из школы придут, уроки сделают и бегут на речку лозу резать. А дома из лозы метлы вяжут…
Аким Васильевич Горшков.
— Да сколько же мётел нужно вам в вашем хозяйстве?
— Мне мало нужно. Но вот, знаешь ли, они нужны в металлургических цехах, Урал и покупает…
Рядом с колхозными полями дед Аким нашёл голубую глину и создал цех по выпуску голубой краски. Все дома и даже тротуары выкрашены в голубой цвет. Производят строительную дранку, рубят гвозди, делают деревянные лопаты, просто стружку продают для упаковки и палки для крепления виноградных кустов в Узбекистане, например, где с лесом туго. Надои и урожаи фантастические. Детский сад тут построили ещё в 1934 г. Когда Горшкова посадили, детский сад продали железной дороге. Он вернулся, порвал договор и сад вернул. Построил новый в этом году. Клуб тоже был заложен ещё в 1934 г., но построили его только через 40 лет. Спортивный зал, библиотека, ателье, о больнице и школе не говорю. Телевидение отсюда не уезжает: коммунизм в натуре. К нему постоянно возят гостей. Были Тольятти[303], Гомулка[304], вьетнамцы, немцы, чехи.
301
Мерзлов Анатолий Алексеевич (1954–1972) — тракторист; погиб, спасая от огня колхозное поле. Константин Симонов написал о нём очерк, который был опубликован в «КП» 22.9.1972.
303
Тольятти Пальмиро (1893–1964) — Генеральный секретарь Итальянской коммунистической партии.
304
Гомулка Владислав (1905–1982) — 1-й секретарь ЦК Польской объединённой рабочей партии.