Мысли в моей голове давно путались и я знала, мой час близок. Каждая нагесса сначала лишается разума, а потом ее душа отправляется к основателям. И только то, как ты прожила жизнь скажет о том, в чьих руках ты пролежишь вечность до нового круга перерождения.
За все время пребывания во дворце, король не интересовался мной и никого ко мне не направлял и поэтому я даже удивилась, когда под вечер мы порталом переместились в какой-то небольшой домик на окраине провинциального городка.
В доме находилось много мужчин. Наемники, убийцы, два короля, жрец-оборотень и необращенный дракон. С заднего двора слышался грохот, мат и стенания на тему жестокости какого-то Кейда. Меня усадили за стол. Окинув взглядом всех мужчин и не найдя ничего интересного, я стала возносить молитвы Праматери, не обращая внимание на откровенные рассматривания моей скромной персоны.
В молитвах прошло достаточно много времени, прежде, чем дверь хлопнула и от порога раздалось тихое "тетя". Король приказал мне посмотреть в сторону говорившей. Я лишь отметила для себя, что девушке стоит привести тело в порядок, иначе завтра все будет болеть и отвернулась. Но у девушки были свои планы.
Она кинулась мне в ноги, начала целовать руки и громко рыдать. Ее глаза смотрели на меня с такой надеждой, что мне стало жаль девушку. Каково это долго ждать родного человека, а потом столь жестоко ошибиться? Бедная бедная девочка...
***
Шейн принес меня в комнату и аккуратно усадил на кровать, присев передо мной на корточки. Его ладони сжали мою холодную и дрожащую ручку.
- Зами. - тихо сказал демон, прижимаясь к тыльной стороне ладони губами. - Она все вспомнит, обязательно вспомнит.
- Еще не было ни одного случая... - тихо ответила я, высвобождая одну ладонь и поглаживая мужа по щеке.
Это нехитрое действие неожиданно успокаивало. Мне было приятно касаться его и ощущать то тепло, поддержку и заботу, что Шейн дарил мне.
- Даже если не вспомнит. - тихо сказал демон, млея от моей ласки, - Вы не перестанете быть от этого семьей. Она всегда останется твоей тетей. Просто попробуй начать с ней все сначала. Она считает себя очень одинокой. Попробуй для начала с ней просто общаться, может со временем вы станете довольно близкими подругами, ну а потом уже и родственниками. Дай ей узнать себя.
Я задумчиво гладила разомлевшего демона по лицу, шее и мягко перебирала волосы. Мне нужно было чем-то срочно заняться, чтобы не впасть опять в состояние апатии. Но только чем?
В зудумчивости я не сразу заметила, что разомлевший супруг уснул, мягко обнимая руками мои ноги. Будить его категорически не хотелось. Единственное, было очень жаль, что муж спит в очень неудобной позе, а значит все тело затечет и будет потом болеть.
- Шейн... - я тихонько потрясла супруга за плечо. - Ложись нормально...
- Ммм... - недовольно промычал демон, потирая лицо о мои ноги.
- Шеееейн... - снова тихонечко позвала я, а потом подхватила мужчину магическим захватом и с помощью магии воздуха переложила мужа на кровать.
Самой мне тоже пришлось устроиться на кровати, так как Шейн так и не отпустил мои ноги. Взгляд невольно скользнул по комнате. Разгром мы так и не убрали.
Сама комната когда-то выглядела очаровательно. Голубовато-золотистые обои напоминали предрасветное небо, когда робкую голубую полоску рассекают золотистые лучи утреннего солнца. Мебель была подобрана со вкусом. Небольшой одежный шкаф из светлого дерева с россыпью золотистых толи блесток, толи мелких полудрагоценных камней вроде цитрина, трюмо такой же расцветки с большим зеркалом в золотистой оправе. Прикроватный столик, кресла... Все это сейчас находилось в разной степени разгромленности.
Золотистые занавески с огромного в пол стены окна были сдернуты и жестоко разорваны. Тут и там валялись лоскутки ткани. Кресла были превращены в дрова для растопки камина, с вырванными с мягких подушек наполнителем, который теперь валялся тусклыми кучками по всей комнате. Зеркало было разбито и в раме теперь держалось лишь несколько осколков. На обоях красовались длинные полосы от когтей, а кое где и кровь из рассеченного горла короля Куделена. У бедного шкафа отсутствовала одна стенка и сиротливо покачивалась единственная выжившая дверца.